— Люциус, я люблю вас, — говорила Джильда. — Знали бы вы, как я страдала, когда вы и София… ревность сводила меня с ума!
Что это? Я очень хотел, чтобы это было продолжением того кошмара о белом олене, но к сожалению, это не было сном. Жена признавалась в любви моему другу, пока я спал и не подозревал ни о чём! И это после того, что я верил, будто бы она любит меня!
— Бедная юная леди, — заговорил Люциус спокойно, однако великое презрение и осуждение звучало в его тоне. — Замужняя леди. Как же вас угораздило влюбиться в такого, как я?
— Вам ли не знать! — она взяла его руку. — Я полюбила вас, едва узрев. Я всеми силами души хотела быть вашей до скончания дней, но отец заставил выйти за другого. За эгоистичного и поверхностного богача, ведь мы…
— Вы на грани разорения, — договорил за неё князь. — Лорд Керрингтон неудачно сыграл со мной, и ещё несколькими почтенными джентльменами в вист, потому я это знаю. Потому он и не выдал бы вас за меня. Я бы и не взял.
Я стоял в шоке. Так она лгала мне. Она никогда не любила меня, а лорд имел меня единственным знакомым с таким состоянием. Он повелел дочери очаровать меня, и у неё это получилось. А я, глупец, верил ей и любил!
— Люциус, взгляните на меня. На моё тело, за которое боролись десятки аристократов. Неужели я не могу вам нравиться? — Джильда провела вдоль своей талии руками.
— Моя дорогая, даже сама Венера не создала бы столь отвратительный союз.
Чувство боли и горя смешалось с восхищением. Люциус поистине был мне другом. Честным и верным. Сейчас я обожал его, как никогда прежде.
— Думайте что хотите, любить вас я не перестану. Каждую ночь я вижу сны, где вы и я вдвоём. Я вас прошу, не лгите. Я знаю, как вы на меня смотрите.
— А знаете ли вы, о чём я думаю, когда на вас смотрю? — Люциус сжал её запястья, яростно смотря в глаза. — Я думаю о том, какое дивное тело порой даёт Господь, и какая мерзкая душа шлюхи в этом теле вырастает. Я не стану с вами спорить, вы красивы. Но однажды смерть оставит свой отпечаток на вашем личике, сделает синей, иссохшей, ужасной. Такой, какая вы на самом деле.
— Тогда чем вам так нравилась София? Ах, нет, не говорите. Эта доброта, эта вечная улыбка. Если бы вы знали, как я злилась на неё за то, что она заняла моё место в лучах вашего внимания и ласки.
— И поэтому её отравили? — рычавшим злым голосом сказал князь, страшно улыбаясь ей.
Джильда? Она убийца? Моя собственная жена?!
— Я… откуда вы… — оторопела женщина.
— Считайте наивным своего мужа, но не меня. Вы настолько забыли своё место, что посчитали себя выше Бога, раз приписали себе право обрывать чужую жизнь? Да ещё и чью — Её!
— Что в ней особенного, раз вы так говорите?! — сорвалась Джильда, выхватив у князя свою руку. — Раз на то пошло, я ненавижу её! Ненавижу и проклинаю всеми силами души эту покорную самку за то, что она была любима вами!
В этот миг злость кипела во мне. И мне показалось, что Люциус сейчас ударит ей пощёчину. Но он не тронул её. Он только ухмыльнулся. Страшно. Зловеще.
— Вы слышали наш разговор сегодня в парке, — спокойно начал он. — Вы решили, что я разбил её сердце, раз она стояла в слезах. Это было не так. Я сказал ей о вас.
— Что? — изумилась со страхом Джильда.
— Она знает, кто и зачем её отравил. Но она не желала вам той участи, на которую вы попытались обречь её. От того она и плакала. Понимая, что вам уже не спастись.
— Вы пойдёте в полицию? — она усмехнулась одновременно горько и надменно. — Меня не посмеют судить. Муж будет меня защищать.
После этой фразы терпение моё кончилось, и я вышел к ним из тени, сложив руки на груди и смотря на жену. Та ахнула и побледнела, увидев меня. Люциус же продолжал спокойно злорадно улыбаться.
— Повтори-ка, пожалуйста, — заговорил я. — На каком основании мне тебя защищать?
— Киллиан?
— Нет, молчи! Люциус, я прошу у вас прощения за то, что эта женщина вам предлагала. Сейчас я поистине горд, что дружу с таким человеком, как вы.
Джильда с презрением посмотрела на меня.
— Думай обо мне что хочешь. Захочешь развестись — пожалуйста. Но знай, я тебя никогда не любила. С ранних лет мне льстили такие же самодовольные эгоисты, как ты. По-твоему, я сама не хотела искренней и чистой любви? Я мечтала, что буду обожать своего мужа, а он меня такой, какая я есть. Ты женился на мне, желая иметь своей красивой вещью красивую женщину.
— А разве вы сейчас не с той же мотивацией признавались мне? — ядовито поддел её Люциус. — Вы сами нисколько не знаете меня, но жаждете иметь любовником. Когда вы сами лицемерка, не ждите в окружении ангелов. Одна была, и ту вы отравили.
— Благо, неудачно, — кивнул я. — С вами я разведусь, леди Керрингтон. А после отдам полиции.
— Не стоит горячиться, — Люциус положил руку мне на плечо. — Подобная новость обернётся настоящим скандалом в свете, и из миллионера вы станете супругом убийцы.
— И что вы предлагаете?
— Пока вы в браке, под угрозой репутация. А после развода суда и вовсе может не быть, ибо лорд Керрингтон пустит в ход доставшиеся от вас в ходе разрыва деньги и спасёт дочь от наказания.
— Хотите сказать, мне стоит продолжить жить с этим? — я указал на Джильду.
— «Это» было куплено тобой в здравом уме и твёрдой памяти, — ухмыльнулась женщина. — Ты сам меня выбрал. Сам и отвечай за это.
— За твою измену тоже мне отвечать? И за покушение на жизнь леди Софии?
— Ты слеп, если всерьёз думал, что я могу любить тебя, когда есть он! — она протянула руки к Люциусу. — Любимый, дорогой, ну же, прими меня. Я же вижу, я желанна.
— Совсем стыд потеряла?! — прикрикнул я.
— Если это необходимо, чтобы говорить правду, то да, потеряла. Я никогда бы не любила эгоистичного самодовольного праздного наивного разъевшегося дурака, как ты!
— Я любил тебя!
— А что ты сделал, чтобы я тебя любила?!
— Довольно! — прервал нас князь. — Время позднее. Я предлагаю всем нам пойти спать…
— В такой час! — воскликнул я угнетённо.
— И обдумать всё утром на свежую голову, — договорил Люциус. — Сейчас всеми владеют эмоции, а не холодный рассудок.
— Да, ты прав, милый, — согласилась Джильда. — Покойной ночи, любовь моя.
Я бросил угрюмый взгляд на уходившую жену. Она поднялась наверх и скрылась в коридоре, а я осел на пол и взялся за голову руками.
— Как я мог быть таким идиотом? — вопрошал я сам себя. — Как я мог жениться на женщине, которая мало того, что лгала, так ещё и отравила другую из ревности!
— И всё же, вы женились, — констатировал Люциус, подавая мне руку. — Вставайте, Колдуэлл, и идёмте спать.
— Я не лягу с ней в одной комнате. Позволите занять соседнюю от вас?
— Вы хозяин дома, а не я, — улыбнулся князь. — Но вечер действительно выдался непростым. Я, признаться, ощущаю вину в некотором роде, ведь это я вас познакомил.
— Бог с вами! Вы тут самый невиновный. Я вам от всего сердца благодарен за то, что вы повели себя как настоящий друг.
— Не нужно меня ни за что благодарить, дорогой мой. Идёмте же, меня вымотала дорога от лорда Роберта, мне очень бы хотелось прилечь и предаться власти Морфея.
Я кивнул, поднимаясь с ним. На душе было мерзко, больно, я злился на себя и ругал, что был столь доверчив. Эта злость, обида, оскорбление смешались и не давали мне заснуть. Как я мог быть так слеп? София, мой добрый ангел, почему ты не знала Джильду, чтобы уберечь меня от когтистых рук её ядовитой красоты? Почему я первой встретил её, а не тебя? Если бы я сам не плыл в сети расчётливой мегеры и её не менее расчётливого отца, быть может, я был бы счастлив, нежась в твоей ласке и любви? Так я рассуждал, ворочаясь в постели, пока за окном не забрезжил рассвет. Я подошёл к нему, отодвинув штору, и смотрел на горизонт. Солнце неспешно поднималось к небу, разливая алые краски по облакам и по земле. Наблюдая это, я почувствовал, что моя печаль стала как-то отдаляться от меня, а я от неё. Я смотрел на солнце, которое словно имело красивое лицо, до боли знакомое, но я никак не мог его узнать. Это лицо мерещилось мне несколько мгновений, и исчезло. Я же понял, что в этом свете рассветного солнца мне показалось лицо Люциуса. Красивое, с правильными чертами, даже безупречное. Я не знаю, почему он мне казался в этот миг, но я успел забыть измену жены и ложь тестя. Я только любовался этой красотой рассвета и тишины. Птицы ещё спят, люди тоже, кареты не шумят колёсами, не слышно суеты и гама. В небе исчезали звёзды, засыпая до следующей ночи, и одна, самая последняя, сияла слева от солнца. И едва она ушла с небосвода, светило засияло со всей своей силой, слепя мне глаза. Я чувствовал, что мне наконец хотелось спать. Завесив шторы, я упал на кровать, и заснул.