Смахиваю ее, перехожу на вкладку «Избранное» и набираю сообщение.
Я: НЕ ЗАСТАВЛЯЙ МЕНЯ УМОЛЯТЬ, БАСТИАН.
Не знаю, зачем я это отправила. Ему нравится, когда я умоляю. Или нравилось.
Смотрю на телефон, хватаю пиджак и набрасываю на плечи. Я отказалась переодеваться к ужинам несколько дней назад – дурацкая победа, но тем не менее победа.
Каждый вечер отец навязывает нам эти семейные трапезы. Кто-то может подумать, что он использует трудную ситуацию, чтобы наверстать упущенное: компенсирует время, которое не смог провести вместе с нами, но это не так.
Он не наверстывает упущенное. Он смотрит правде в глаза: другого шанса может и не представиться.
В любом случае я перестала переодеваться к ужинам и не вылезаю из школьной формы. Я и сейчас в ней.
Прошло несколько часов с тех пор, как отец отправил меня в мою комнату, и я все это время расхаживала по ней взад-вперед.
Ждала.
Обычно отец после ужина садится в машину со своим водителем, и они едут на разборки, о которых мне не положено знать, хотя я когда-нибудь займу его место.
Проскальзываю в холл, используя потайную лестницу в туалете, и спускаюсь в гараж на цокольном этаже.
Я не настолько глупа, чтобы думать, будто там нет охраны. Но Дельта принесла мне сегодня в кампус небольшой подарочек, и я готова им воспользоваться.
Хью, конечно же, стоит на страже у двери. Рука его тянется к наушнику, но у него хватает времени только на то, чтобы вытаращить глаза, а потом он оседает у стены – дротик с сильнейшим снотворным попал ему в ногу. Улыбаюсь ему, прохожу дальше и посылаю второй, а затем третий дротик в сторону Виктора и Фрэнки, его напарников. По счастью, Фрэнки стоял ко мне спиной, иначе он бы мог вызвать подкрепление.
Падая, охранник ударяется головой о кресло, и я вздрагиваю, услышав голос:
– Когда он очнется, ему будет больно.
Я резко оборачиваюсь. Моя сестра с улыбкой приближается ко мне:
– И куда мы поедем?
– Нет, – говорю я.
– Роклин, пожалуйста…
Стреляю ей в бедро.
– Сука, – шепчет она, и я подхватываю ее, чтобы оттащить к стене.
Просматриваю коллекцию отцовских автомобилей и выбираю «Астон Мартин» на пять лет старше моего и более светлого оттенка синего. Тихо сажусь в машину. Завожу двигатель и за считаные секунды приближаюсь к двери гаража. Ворота здесь реагируют на движение, и моя нога нервно подпрыгивает, пока я жду. Им нужно подняться лишь наполовину, чтобы я смогла выкатить малышку наружу.
Еще несколько сантиметров…
Я сжимаю руль, а затем в поле зрения появляются ноги, и у меня внутри все переворачивается.
Сай стоит, скрестив руки на груди, с тяжелым взглядом из-под бровей.
Я могла бы усыпить и его. Мне просто нужно высунуть руку в окно и метнуть дротик. Само собой, он упадет, и, несмотря на его сто с лишним килограммов веса, я, возможно, смогла бы оттащить его в сторону.
– Даже не думай, – предупреждает он и садится на пассажирское сиденье. – Кажется, я говорил тебе больше не убегать, пока я…
Он смотрит на свою руку, из которой торчит дротик.
– Черт возьми, девочка.
– Прости, – бормочу я, перегибаюсь через него и захлопываю дверь.
Мне нужно поскорее выбраться отсюда.
Мне нужна свобода.
Я знаю, что мне, черт возьми, нужно.
Сегодня мой маршрут немного отличается от поездки в поместье, и у меня есть время подумать.
Когда я была маленькой, мы с сестрой смотрели на мальчиков из нашего окружения и выбирали себе будущих мужей. Наша мать, по ее словам, поступала точно так же. Но ее выбор направлял отец, наш дед. Он хотел для нее самого сильного мужчину, самого крутого и умного. С которым никто не смог бы соперничать и до которого никто не смог бы добраться, как бы сильно ни старались. От себя она добавляла: красивый и любящий.
Мы с Бостон искали именно такого, по всем критериям. Тех, кто нам нравился, мы называли «лучшими мальчиками». Самыми крутыми, ну, и так далее.
Правда, моя сестра всегда выбирала хулиганов, а я тихонь. Она высмеивала меня, говорила, что рано или поздно меня похитят злодеи, а она будет в безопасности, потому что выбрала самого сильного, прямо как наша мама.
Почему похитят? Да потому что таков наш мир. Обычная угроза, о которой мы знали, даже если не до конца понимали, что это значит – похитить. Забрать нас у родителей? Надолго? Навсегда?
Выбирая, мы спорили, и тогда мама со смехом вмешивалась. Она рассказывала их с папой историю как сказку, но, став старше, я поняла, что сказка была не совсем сказочной. Насколько я знаю, их любовь была настоящей, но начиналось все прозаично. Это была сделка между семьями, во многом как повторилось у моей сестры.