– Через три дня годовщина смерти твоей матери.
Я невольно вздрагиваю. Ненавижу, когда он использует слово «годовщина». Как будто выпить яд – это что-то, что стоит отпраздновать. Наша мать была убита, я это знаю, хотя никто не может этого доказать.
– Да, – киваю я, напоминание излишне.
– Бостон, конечно, не сможет присоединиться к нам за пределами этих стен, но я ожидаю, что ты поедешь. – Он хмурится, предупреждая меня не задавать ему вопросов. – Надень что-нибудь красное. Это подчеркнет твои глаза.
– Ладно, если ты настаиваешь.
На этот раз отец улыбается, целует меня в макушку и говорит:
– Сай будет готов ровно в семь. Не заставляй его ждать.
У двери он еще раз останавливается, просто для того, чтобы лишний раз потянуть за поводок, который, как я недавно вспомнила, все это время был на мне.
Будь сильной, доминируй, будь лучшей и не забывай улыбаться. Эти слова я часто слышала и в конце концов вбила себе в голову. Да это и не слова, а задание, которое я должна была выполнять и выполняю каждый день.
Я должна была заслужить право на северное крыло с именем моей семьи над входом, что я и сделала.
Я должна была найти свое место в поместье, которое наследую.
Я должна была заслужить уважение среди учеников и преподавателей Грейсон Элит, проявляя все те качества, которые присущи лидеру.
Мой отец был в восторге от того, какие волны я подняла, но постепенно толчки под колени, которые время от времени напоминали мне о необходимости двигаться вперед, прекратились, но они мне и не нужны.
Я не дура. Я знаю, что быть без члена в нашем мире – это минус, но я не диснеевская принцесса, как многие мои сверстницы, хотя иногда играю такую роль по просьбе отца. Для посторонних.
Но я доказала, что мое место – во власти.
Через несколько коротких лет я займу кресло ректора Академии, и как только отец состарится до дряхлости, я выполню свой долг – пересяду в его кресло.
Я действительно добилась больших успехов, хотя еще только середина учебы.
Отец всегда говорил, что кровопролитие необходимо, но я пришла к выводу, что мы можем устранить угрозы без кровопролития и избежать лишней головной боли, не говоря уже о затратах на «команду зачистки». Трюк с Джейкоби Рэндольфом был просто детской игрой. Чертовски логичной, как и большинство других. Но больше такого не повторится.
С помощью девчонок я увеличила наши доходы в десять раз, одновременно приумножив свои собственные.
Я наладила деловые отношения вместо тех, которые раньше выполнялись по принципу «убей или будешь убит».
Я не напрасно училась, и я сделала это.
Но мне не позволено отказывать отцу в его «просьбах», которые на самом деле являются приказами. Бостон возвращается в Грейсон Элит, и через три дня я буду готова ровно в семь, в красном платье, – чтобы сопровождать его на ужин, на который я бы предпочла не ходить. Я буду улыбаться, демонстрируя уверенность в себе, как будто нет проблемы с моей сестрой.
Возвращаясь в Академию, Бостон получает еще один бесплатный билет, которого она не заслуживает. Ее не заставят притворно смеяться и болтать, пить бурбон или шампанское, в зависимости от того, что папочка решит заказать для своей девятнадцатилетней дочери на этом гребаном ужине, посвященном смерти нашей матери. Хотя бы раз он упомянул ее имя… или позволил мне это сделать.
Нет, мы не говорим о матери. Но при этом мы должны гордиться семьей, которая у нас есть, потому что семья – это все. И кредо нашей семьи – «быть всем» и «покончить со всеми остальными».
Да, есть Союз Грейсон, в который входят четыре семьи, и я поклялась в первую очередь быть частью этого союза, но по мнению отца, наше имя Ревено превыше всего.
Какой в этом вообще смысл?
От всех этих размышлений у меня разболелась голова, и мне требуется усилие, чтобы заставить себя спуститься в столовую на ужин.
Как ни странно, мы часто собираемся вместе за одним столом, хотя и не задерживаемся за ним. Но сегодня братья Греко, Дельта, Альто и Эндер настроены поболтать. Бронкс и Дамиано смеются вместе с ними. Бостон ушла пораньше – вероятно, чтобы выблевать съеденное, пока оно не успело провалиться в желудок, – у нее булимия, грозящая перерасти в анорексию. Но я не принимаю участия в разговоре – я тупо уплетаю тушеную утку с вишней, которая, я уверена, божественна, но сегодня для меня словно пластмассовая.
Внезапно мне хочется барбекю. Куриные ножки, которые я могу есть руками.
Я хочу Бастиана, но не в том смысле.
Хочу сидеть с ним и ничего не делать, говорить ни о чем, пригласить его на ужин и хохотать, когда он попробует что-то в первый раз и ему не понравится. Я хочу надеть его наушники и слушать то, что слушает он, пока он перекидывает мои волосы через плечо. Хочу чувствовать, как его сильные руки удерживают меня неподвижно, хотя бы для того, чтобы мое сердце перестало колотиться о ребра.