Я со стоном обвиваюсь ногами вокруг его поясницы, и он садится на колени, притягивая меня к себе. Сегодня глаза у него ледниково-голубые.
Моя грудь упирается в его, наши губы снова соприкасаются. Но он вдруг отстраняется, садится на кровать и вытягивает ноги, а я сажусь ему на бедра и прижимаюсь всем телом.
– Идеальная поза. – Он проводит носом по моей ключице и шее. – Скользи, как змея, детка. Доставь своему мужчине удовольствие.
Я откидываю голову назад, предлагая ему больше. Всю себя.
Пока он вылизывает меня, я извиваюсь всем телом, а его член скользит во влагалище, заставляет пальцы ног сладко поджиматься.
Двигаюсь немного быстрее, покачиваясь, – так, как он просил, а его руки находят мою задницу, отчего я хватаю ртом воздух.
Он стягивает мое платье через голову, и его огромная рука хватает меня за шею.
Мой взгляд падает на его живот, на кубики пресса. Провожу кончиками пальцев по его коже, и он вздрагивает.
Потом он тихо смеется, тянется рукой за спину и нащупывает пистолет. Его глаза прикованы к моим, он медленно поднимая оружие.
– Мое? – дразнит он, и я не уверена, говорит ли он обо мне или о пистолете.
Я говорю «твое», и он удовлетворенно кивает.
Сердце бешено колотится, я опускаю руку и сжимаю его мошонку.
В его глотке урчит, и вдруг ствол прижимается к моей груди.
От прохлады стали я вздрагиваю, а он опускает ствол ниже, используя для того, чтобы оттянуть мой кружевной лифчик и обнажить соски.
– Твердые, как камень, – говорит он, наклоняется и зажимает зубами сосок. Пистолет теперь прижат к низу моего живота, потом он опускает ствол к лобку, а сам начинает покусывать другой сосок.
Дуло давит на клитор, а я массирую его яйца. Когда он начинает делать дулом маленькие петли, я вскрикиваю и сжимаю его голову.
Пот выступает на моем лбу, я близка к оргазму.
– Кончи для меня, детка, – шепчет он. – Кончи на этот ствол.
– Сначала ты, – умоляю я. – Знаешь, мне нравится чувствовать твою сперму внутри.
Моя спина ударяется о матрас, и он входит в меня.
Я на пределе, как и он. Бастиан сильно кусает меня за грудь, и я хнычу – удовольствие и боль перемешиваются друг с другом.
Он кончает, и его губы касаются моего уха.
– Хорошо, богатая девочка. Теперь ты дай мне это.
Резкий щелчок пистолета заставляет меня вздрогнуть. Когда он лижет мое горло, я кончаю с громким стоном.
Его губы расплываются, прежде чем он падает рядом со мной. Он облизывает дуло и менее чем за четыре секунды вынимает обойму.
Смотрю на него, тяжело переводя дыхание, и он ухмыляется:
– На всякий случай. Вдруг у тебя появится идея опробовать его на мне.
Я закатываю глаза, а он костяшками пальцев скользит по моей груди, пока та не вылезает из лифчика. Жду, пока мое дыхание выровняется, чтобы заговорить, но язык выдает совсем не то, что я ожидала.
– Моя мать мертва, – вырывается само собой.
Бастиан не удивляется моему внезапному откровению. Он поднимает руку, чтобы провести по линии моего подбородка, побуждая меня сказать больше.
– Она умерла, когда мне было восемь с небольшим. Выпила яд, и мой отец отказывается признавать, что ее убили. – Мой взгляд скользит по его лицу. – Хочешь знать почему?
– Да, детка, хочу, – бормочет он, поглаживая меня.
– Потому что это означает, что кто-то выступил против него. Кто-то, вероятно, решил, что ее смерть поставит Райо Ревено на колени, на некоторое время отвлечет от дел, чтобы можно было выступить и победить нас. – Я сглатываю и понижаю голос. – Но они ошиблись. Отец слезинки не проронил, по крайней мере я этого не видела. Он просто взял несколько дней отдыха, чтобы побыть с нами дома. Через несколько дней мы с сестрой снова смогли спать. А он… Почти каждое утро отец сидел у себя в кабинете, все еще одетый в то, что было на нем накануне вечером. Не знаю, спал ли он вообще… В конце концов все устроилось так, словно ее никогда и не существовало. Словно я всегда жила здесь.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он.
Отвожу от него взгляд.
– Я не всегда жила в Грейсон Мэнор. Я переехала незадолго до маминой смерти.
– Но тебе здесь нравится?
Мой тон становится еще мрачнее.
– Да, мне здесь нравится, что тут может не нравиться?
Падаю на спину, и он делает то же самое; лежим, уставившись на хрустальную люстру и лепнину в виде короны.
– Красивые вещи ни хрена не значат, богатая девочка. – Его рука находит мою на одеяле, пальцы переплетаются. – Но ты это и так знаешь.
Да, знаю. И не только вещи, но и люди. Красивые люди грубые, непонятные, и они носят дешевые кожаные куртки.