Моран мгновенно повеселел.
— Категорическая капитуляция всегда действует на меня успокоительно, — сообщил он, расставляя чашки.
Они действительно были с античным узором. Темно-синие, с аляповатыми, но в общем-то добросовестными прорисовками «шикарным» золотом: Деметра, амазонка, менада, Орфей… Моран, гордясь, налил в них чай.
— Садись к столу.
— Мне удобней на диване.
— Садись к столу, — повторил Моран. — Еще заляпаешь мне чехлы. Я их сам накрахмалил. Видала? Ручная работа!
— В каком смысле? — прищурилась Диана.
— В том, что я крахмалил их собственными руками! А до этого еще и постирал.
Девушка лениво сползла с дивана и уселась за стол. Взяла чашку — на одной стороне амазонка, на другой — Орфей. Полюбовалась. Моран следил за ней ревниво.
— Ну что, Ковалева? — спросил он. — Подходит тебе античный стиль?
— Вполне, — Диана положила себе два кусочка сахара и размешала. Ложечка тихо позвякивала, в комнате было очень тихо. Так тихо, что, казалось, можно было расслышать, как шуршат на диване туго накрахмаленные чехлы.
И от всего этого — от старомодно обставленной гостиной, от безмолвия старого дома, от собеседника, способного без всяких усилий управляться с любым, даже душевным хаосом, — на Диану снизошел покой. Она глотнула отменно горячего чая, и покой стал абсолютным.
Моран, как выяснилось, прекрасно понимал, что происходит с девушкой. Он молча тянул чай сквозь кусочек сахара, пока тот не растворялся весь, и тогда брал следующий.
— Не хватает ходиков, — вдруг произнесла Диана.
Моран поднял брови и звучно хрупнул рафинадом.
— Ходиков?
— Часиков с маятником и гирями, — пояснила Диана.
— Ну вот еще! — возмутился Моран. — Они ведь стучат.
— Стук таких часов только подчеркивает тишину.
— Глупости. Лучше слушать, как стучит собственное сердце, — Моран протянул руку, оказавшуюся непомерно длинной, и коснулся груди Дианы. — Тук, тук. Слышишь?
Она дернулась, отбрасывая его руку.
— Что вы себе позволяете?
— Ой, — Моран убрал руку. — Э. Извини, я забыл. У самок женщин прикосновение к грудной клетке означает интимную ласку. Поверь, Ковалева, я совершенно не имел такого намерения!
— Удивительно, — сказала Диана, — я почему-то уверена в том, что вы не врете.
— Конечно, не вру! — заверил Моран. — То есть вообще-то я вру, но в данном случае — нет. Самки женщин меня не привлекают.
— А самки троллей? — улыбнулась Диана. Разговор становился чуть-чуть опасным, но тишине это не мешало.
— Если бы ты видела троллих в пору их цветения, — сказал Моран, — у тебя отпали бы всякие сомнения. После троллихи никакая, прошу прощения, бесхвостая особа не может привлекать нормального здорового мужчину. Еще раз прошу прощения.
— Вы прощены, — сказала Диана, смеясь. — На вас невозможно злиться.
— Ты едва ли не единственная, кто так считает, — Моран горестно вздохнул.
— Разве? По-моему, вы милый.
— Ага. Скажи это тем, кто выгнал меня из родного дома.
— Вас выгнали? — поразилась Диана. — В жизни бы не поверила!
— А что я, по-твоему, здесь делаю? — огрызнулся Моран.
— Что?
— Живу в изгнании, вот что! Не можешь отличить изгнанника от аборигена? Куда катится мир!
— Куда надо, туда и катится… — Диане лень было спорить. — А где ваш дом?
— В Калимегдане.
— Это на Тибете?
Моран рассердился:
— Кому ни скажешь — все спрашивают про Тибет. Что это за место такое?
— Ну, оно считается родиной мудрости, что ли. Таинственное такое место. В горах, — объяснила Диана.
— Далеко? — насторожился Моран. — Я бы, может, съездил туда.
На миг несбыточная надежда охватила его. Быть может, Калимегдан, одинаковый в обоих мирах, существует и здесь. Остается только отыскать его…
Он испугался, что Диана угадает его мысли и начнет возражать.
И сумеет убедить его в том, что обратного пути не существует.
— Вообще-то Тибет довольно далеко, — сказала Диана.
— Вот и хорошо, — отрезал Моран. — Не слишком-то мне хотелось куда-то тащиться. Мне и здесь хорошо. Видала, какая у меня квартирка? Загляденье. Между прочим, когда-то принадлежала Алене Ивановне. Я тут все обсчитал и обмерил. Точно тебе говорю.
Он помолчал, наслаждаясь эффектом, который произвел на легковерную Диану это утверждение. Диана даже ахнула.
— Ну надо же!.. А ведь точно!.. Но неужели та самая квартира?
— Однозначно. Ты ведь на «канаве» живешь, для тебя эти места должны быть родными…
— В том-то все и дело, — призналась Диана. — Можно, оказывается, всю жизнь прожить в каком-то месте, и оно не будет для тебя ни родным, ни любимым, вообще никаким. Как будто в общежитии живешь или на съемной квартире. А можно зайти просто в гости, на минутку, к случайному знакомому…