— Дорогая Деянира, — сказал Моран, радуясь тому, что девушка, позволив себе рассердиться, упустила инициативу неприятного разговора, — милая Деянира, но ведь каждый человек желает быть обманутым. О, эти сладкие обманы! Твоя мать ничуть не пострадала. Я был чрезвычайно корректен и сногсшибательно вежлив. Я был в точности таким, каким она желала бы видеть профессора, готового за умеренную мзду помочь ее дочери с поступлением в институт.
— И я еще должна на вас работать! — кипела Деянира. Казалось, она абсолютно не замечала, что утратила инициативу неприятного разговора. Она просто злилась, без всяких там тонкостей и ритуалов. — Я должна, значит, на вас работать! А моя мама обязана вам за это еще и приплачивать! Ловко устроились, Джурич Моран!
— Этому тоже учат в нашем университете, — сказал Моран. — Закончив наш вуз, вы сможете ловко устраиваться где угодно и как угодно.
Девушка плюхнулась на стул. Огляделась вокруг, словно находилась в комнате впервые.
— Чашки так и не помыли, — с укоризной произнесла она. — Вы тут плесенью зарастете.
— Ну так перемой всю посуду, если такая брезгливая, — сказал Моран. — У меня лакеев нет.
Деянира унесла грязные пиалы в кухню, вернулась и разложила на столе рукоделие.
Моран устроился опять на диване, наблюдая за тем, как она работает. Он не произносил ни звука. Затаив дыхание, следил за движениями ее рук. Потом перевел взгляд на лицо. «Принято восхищаться руками мастера, — подумал Моран, — но, как я и подозревал, все это чушь. Конечно, ловкие, красивые руки — это весьма эстетично и льстит представлению людей о могуществе их расы. Но все же лицо говорит гораздо о большем. Забавно также, что у людей творческих, у пианистов там или скрипачей, когда они делают свою музыку, сами собой выходят совершенно зверские рожи. А на какого-нибудь сантехника или дояра любо-дорого бывает поглядеть, когда он за работой. Очевидно, одухотворенность каким-то образом распределяется между частями тела. Осталось вывести формулу и вычислить пропорции».
Деянира с ее ремеслом находилась в некоей точке равновесия. Она хороша была вся. Заботливые пальчики так трогательно-внимательны были к иголочке, к ниточке, к каждому миллиметрику узора, они обласкивали всю работу, и простая серая ткань расцветала, точно одинокое дитя, наконец-то обретшее заботливую мать. Не как земля расцветала, выталкивая наружу растения лишь потому, что пошел дождик, а как некое творение, в которое вложено куда больше, чем явлено впоследствии на свет.
Лицо девушки было спокойным и сосредоточенным. Если бы все демиурги творили свои миры с таким лицом, мультивселенная была бы местом безусловного счастья и возвышенных созерцаний.
Моран понял, что может без конца любоваться Деянирой. Однако он был честен и потому по истечении полутора часов заворочался на диване и громко произнес:
— Ку-ку.
Девушка вздрогнула и перевела глаза на Морана.
— Что?
— Ну, часов-то с кукушкой у меня нет, — пояснил Моран, — однако я обязан дать тебе понять, что время бежит. Наше занятие окончено. Пусть твоя мама пометит плюсиком список своих долгов. Ты мне должна полторы тысячи. Ступай, Дианочка, я очень утомился. Эти абитуриенты — они так выматывают…
Оба сообщника быстро привыкли к обстоятельствам, которые они сами создали. Деянира теперь, не моргнув глазом, объявляла дома, что отправляется на занятия, и, сопровождаемая довольным взором матери («Надо же, взялась за ум девочка! И как быстро выросла, а казалось бы — еще совсем недавно бегала во дворе с мячиком!..»), уходила к Морану Джуричу.
Ирина Сергеевна иногда тайком любовалась дочерью. Выглядывала в окно и смотрела, как Диана стремительно идет по набережной: легкая походка, руки в карманах, яркий цветной шарф выплясывает на плече. Кажется, если девушка вдруг вытащит руки из карманов, в мире что-то ахнет и взорвется. Не ребенок, а маленькая бомба.
Моран так привык к Деянире, что в конце концов вручил ей ключ.
— Приходи в любой момент, когда тебе захочется поработать на меня, — добавил он при этом. — Ну, мало ли, вдруг возникнет непреодолимая потребность погорбатиться, а заняться этим делом негде. Ну так приходи, не стесняйся. Если меня дома нет, ничего, все равно приходи. Можешь посуду помыть. У меня много интересной накопилось. Наверняка и китайская есть, только надо хорошенько отскоблить, под слоем плесени не видно.