– Верю, – каркнул я пересохшим горлом.
– И правильно делаешь, – Федор выудил знакомый серебристый смартфон, покачал его на ладони, а затем вытянул руку и сунул гаджет ко мне в карман. – Пусть пока у тебя побудет, потом заберу, хе-хе… Психоматрицу я еще в редакции снял, а минут через десять… – он глянул на часы «Лонжин». – Ровно через шесть минут эта твоя «душка» угодит в одна тыща девятьсот семьдесят третий… нет, пока еще семьдесят второй… и вселится… Ну-у… Не знаю даже, в кого. В такого же, как ты, чмошника, или в бомжа, в алкаша, в старика-инвалида… В той локации выбор скуден. Вот и всё. А неодушевленная «тушка» останется здесь – завалится на пол, наделает в штаны… Будет ножками сучить и мычать. Прикинь? Но ты не волнуйся, все будет хэппи-энд! Наташа проследит, чтобы Антоху Чернова срочно сняли с поезда и поместили в специализированное учреждение… Вот и всё. Глядишь, через месяц-другой на горшок ходить научится Антоша, ложкой кушать и выговаривать букву «Р»… – притушив глумливую ухмылочку, Брут закатал рукав спортивного костюма, открывая маслянистое сияние золотых часов. – О! Пора, мой враг, пора. Посидим на дорожку!
Буржуин дурачился, получая огромное удовольствие от своей затеи. Отсев на боковое сиденье, он то и дело кривил губы в беглой усмешке. И этот гримасничавший «минотавр» стал моим последним видением – вокруг вскрутился бесшумный вихрь, темные и светлые полосы завились туманными, рваными обручами, скрещиваясь и распадаясь. И бысть тьма…
…Перевалившись набок, я сел, помогая себе руками. Обождал, пока сердце угомонится, и встал, сжимая костлявые кулаки. Меня не тянуло в «светлое прошлое», но вот он я, весь тут. «Жизнь дается лишь дважды»?
«Ладно, согласен. Куда ж деваться? – суматошные мысли сливались в „бегущую строку“. – Что ни делается, все к лучшему, верно? Разве не так?»
Я устало опустил плечи, сникая, и тут же выпрямился, зло одергивая себя: хватит страдальца изображать! Чего ты лишился в будущем, мальчик-попаданчик? На вопрос «кого?» отвечать не стоит: ты здесь, Светлана – там, а между вами непреодолимая пропасть лет. Забудь.
Все твои потери – это старая отцовская двушка, но ты разменял ее на огромную страну! Гордись! Проснись и пой.
Что ты видел, Антон Чернов, в своем тусклом и пустом житии? Тебя шугали в школе и чморили в армии, ты всю свою никчемную жизнь пробоялся – гопников, девушек, начальников, старослужащих… Ну, так и не казнись, не кляни Брута. Может, он нечаянно сотворил добро, тебе желая зла? Дал тебе шанс, Антон Пухначёв отныне и присно, попаданец ты хренов!
Бросай пить и трусить. И хватит уже в чмошниках состоять! Вкалывай, как проклятый, днем и ночью, «за себя и за того парня», но добейся всего – денег, славы, женщин!
Мещанские хотелки?
– Ну и пусть! – с силой вытолкнул я.
И отправился на физиопроцедуры.
Глава 2
Москва, 22 января 1973 года. Разгар дня
– Бельишко я твое постирала, погладила, – домовито суетилась Сергеевна, выкладывая китайскую «Дружбу» с начесом.
– Спасибо! – обрадовался я. Залезать в чужие кальсоны жуть, как не хотелось, но эти хоть чистые. – И что бы я без вас делал!
– Да ладно! – засмущалась хлопотливая санитарка, отмахиваясь, и заново всполошилась: – Ой, ты ж документы не забудь!
В слове «документы» Марья Сергеевна ставила ударение на второй слог, и это звучало как-то по-родственному, что ли, словно у бабушки в гостях.
– Вот паспорт твой… пять рублёв… мелочь… ключи… портсигар…
Кивая, я раскладывал имущество Пухначёва по карманам, и тут сердце дало сбой – простодушная Сергеевна передала мне серебристый гаджет, «подаренный» Брутом.
Как он здесь вообще оказался? Моя психоматрица, мой комплекс нейронных состояний или… Да как ни извернись, обзывая душу «по-научному», она всего лишь информация! Но смартфон – материальный объект. Он-то как попал в прошлое?
«Сделай лицо попроще, – мелькнула трезвая мысль, – что ты вообще можешь знать о времени? Два часа по радио пропикало – вот и все, что тебе известно!»