Смотри, вон там, внизу… Наверное, просто тень. Мне вдруг показалось, что это…
Кухонный стол вдруг сдвигается примерно на фут. ФРЭНК вскакивает и оторопело смотрит на стол. ЛОРА напрягается.
Господи Боже!
Пауза.
Я пожалуй пойду…
ЛОРА смотрит на него.
…через пару минут.
Он снова садится за стол.
Лора, мне надо…
Раздается рев приближающегося мотоцикла. Оба застывают. Фортепиано перестает играть. Мотоцикл все ближе. ЛОРА начинает снимать очки.
Свет резко гаснет, мотоцикл приближается.
Звук обрывается; свет резко включается:
Ресторан
ФРЭНК и ГОМПЕРЦ за столиком. Перед ними напитки и меню. У Фрэнка на левом глазу повязка. ГОМПЕРЦ закрывает лицо салфеткой. Он непроизвольно всхлипывает. ФРЭНК очень смущен.
ГОМПЕРЦ: Извини…
ФРЭНК: Да нет, что ты…
ГОМПЕРЦ: Извини…
ФРЭНК: Да нет…
ГОМПЕРЦ вытирает глаза и лицо салфеткой, делает глоток.
ГОМПЕРЦ: Видишь ли, людям некогда думать о прошлом, они даже не хотят вспоминать, а я помню. Все еще не могу поверить. Одно мгновение — и все перевернулось. На хрена тогда вообще!.. Извини, ты говорил…
Он закуривает.
ФРЭНК: Про кошмары. Например, вчера мне приснилось, что Алана Рикмана зажарили в благотворительных целях.
ГОМПЕРЦ: Он был здесь на той неделе.
ФРЭНК: А еще раньше мне приснилось, что я поворачиваюсь в кровати, а там Дэнис Нильсон, рядом со мной. Это сон, конечно, но все-таки…
ГОМПЕРЦ: Дело в том, что я просто не доверяю людям. Не верю ни единому слову. Когда я вспоминаю панихиду, все эти речи, стихи, соболезнования, обещания писать — полнейшая херня. Я, я, я — только о себе и думают. (смотрит в меню) О-о-о, мусс из каракатиц. Знаешь, столько было этих сраных панихид за последние годы…
ФРЭНК: Волнистых попугайчиков ими кормят?
ГОМПЕРЦ: Смешно. Родился — никто тебя не знает, умер — все забыли, а в промежутке — одно говно. Жизнь — редкостная сука, точно тебе говорю. Барышников.
ФРЭНК: Что?
ГОМПЕРЦ кивает в соответствующем направлении.
А, да.
ГОМПЕРЦ: Вечное одиночество — такова наша доля, и хоть ты тресни, ничего не поделаешь. С кем-то сходишься, убеждаешь себя, что нашел то, что надо, плодишь таких же одиноких существ, и ничего не меняется.
ФРЭНК: Шикарное место. Спасибо тебе.
ГОМПЕРЦ: Посмотри на нас: мясо с кровью, упакованное в Армани. А что от нас остается в конце? Вонючая, разлагающаяся масса. (Подмигивая и улыбаясь кому-то.) Привет.
ФРЭНК: Слушай, а что тебя привлекло в медицине?
ГОМПЕРЦ: Гламур. Как глаз?
ФРЭНК: Ничего.
Пытается отпить из бокала, но проносит мимо рта.
ГОМПЕРЦ: Киппер суфле с корнишонами и сальсой из вяленых томатов.
ФРЭНК (вытирая пролитый напиток салфеткой). Питер, а она на самом деле вынимала мой глаз из глазницы? То есть, он просто болтался у меня на щеке?
ГОМПЕРЦ: И еще это чувство, что именно ты контролируешь ситуацию.
ФРЭНК: Контролируешь, да. Я как раз хотел с тобой поговорить об этом.
ГОМПЕРЦ (указывая кивком). Пинтер.
ФРЭНК (оглядываясь). А, ага.
ГОМПЕРЦ: И ты посмотри, кто с ним! Интересно. Продолжай.
ФРЭНК: Что?
ГОМПЕРЦ: Сны.
ФРЭНК: Ах, да. Сны. Вообще-то, с этим я бы справился, но все остальное: понос, тошнота, головные боли, бесконечные таблетки и уколы, и особенно то, что мое тело меняется прямо на глазах. Когда-то я был в приличной форме, а теперь похож на военнопленного из фильма «Мост через реку Квай»: ноги, как спички, шея, как у индюшки, и задница висит, как старая занавеска. Это угнетает. Видеть себя в зеркале не могу. (Указывая на повязку). И это при том, что я сейчас на таблетках…
ГОМПЕРЦ: Это временное ухудшение. Я же говорил, просто временное.
ФРЭНК: И дело не только в лекарствах. Мне надо уехать. Мне надо сменить обстановку.
ГОМПЕРЦ: Сардины сальтимбокка с пюре из карликовых кукурузных початков…