— Но зачем вы всё это мне рассказываете? — именно это казалось мне самым непонятным. — Ведь, согласно вашему плану, я должен верить в то, что я клерк по имени Том, и не совать нос не в свои дела.
— Нашему плану? — приподнял бровь Рэй. — Нет, Локи, не приплетай меня сюда, пожалуйста. Это план Ники и Критериона, ведь именно им его осуществление принесет прямую выгоду.
— А вам разве нет? Разве вы не хотите покончить с Агентами? Насколько мне известно, при жизни вы только к этому и стремились, разве не так? — я очень боялся сказать что-нибудь не то и разозлить Рэя, но любопытство и желание докопаться до истины всё-таки было сильнее.
— Да, так было при жизни, — Рэй вздохнул и поглядел в сторону, вновь задумавшись о чём-то своём. — Ты, конечно, не помнишь, но незадолго до своей смерти я отказался от этой цели и вообще в какой-то мере пересмотрел свои ценности и взгляд на мир. Сейчас я не лидер «Чёрного Квадрата», и ничего не связывает меня с этой организацией. Так что к плану Ники и Критериона я имею не большее отношение, чем ты.
— Но почему вы тогда согласились в нём участвовать? — опять не удержался от вопроса я. — Они что, заставили вас?
— Запомни, Локи: никто и никогда не сможет насильно заставить меня делать то, чего я делать не хочу. Я согласился участвовать добровольно.
— Но почему?
— Я преследовал собственную цель, отличную от цели Лидеров.
На этот раз открыть рот я не рискнул, а лишь вопросительно посмотрел на собеседника, понадеявшись, что тот поймет меня без слов и пояснит свою реплику.
— Я хотел быть с твоей матерью, потому что любил её и люблю до сих пор.
— Мне это в одном из моих снов приснилось, — сообщил я, уже ничему не удивляясь. — Как будто мы были на Конкордии, и вы говорили Фригге, что любите её, а она отвечала, что не верит в это.
— Неудивительно, — Рэй словно бы заранее ожидал, что я скажу ему это. — Все эти сны — не что иное, как остатки твоих настоящих воспоминаний, которые не удалось до конца извлечь из твоего мозга. Побочный эффект, можно сказать.
— А почему тогда Крису, то есть Тору, такие сны не снились? — поинтересовался я.
— Здесь очень многое зависит от самого человека, от особенностей его сознания. Кого-то лишить воспоминаний и самой его личности проще простого, а кого-то, наоборот, невероятно сложно. С тобой, насколько я знаю, Критерион и Ника возились долго. И всё равно, как показала практика, они не смогли стереть все твои воспоминания до конца. Они остались в тебе и проявлялись в виде сновидений.
— Когда Ника узнала, что мне всё время снятся эти сны, и я много думаю о них, она приняла решения убить меня, — вставил я, надеясь, что Рэй пояснит этот момент.
— Это понятно. Она боялась, что ты догадаешься, что все эти сны — это не просто так, начнешь разбираться и каким-нибудь образом доберешься до истины, раскрыв их с Критерионом план. Ты только представь себе, какой урон ты мог бы им нанести, сбежав с Арии и распространив строго засекреченную информацию по всей галактике. Их план пошел бы прахом, Агенты тут же среагировали бы. Разумеется, Ника не могла этого допустить и приняла наиболее логичное, разумное и оптимальное решение. Скажу честно, я удивлен, что тебе удалось избежать гибели.
— Меня Тор спас.
— Так значит, и его не совсем до конца обработали, — Рэй слегка усмехнулся. — Его нравственные ценности и принципы всё же остались в его душе, пусть и очень глубоко. И вот, в критической ситуации они победили фальшь и иллюзии, вбитые Тору в голову. Поразительно. Мне, как учёному, очень интересно наблюдать за поведением людей с искусственно измененным сознанием и пытаться определить истинные мотивы их поступков.
— Нике тоже интересно было, — недовольно проворчал я. — В самый первый день она чуть не сожгла меня своим взглядом, когда я из офиса в общежитие возвращался. Вам всем лишь бы наблюдать, изучать и экспериментировать, а представьте себе, каково приходится нам!
— Я представляю, — равнодушно бросил мне Рэй. — В особенности, нелегко приходится тем, чьи старые воспоминания убрать до конца не удалось.
— Почему именно им? — насторожился я, понимая, что этот тезис имеет прямое ко мне отношение.
— Происходит так называемый логический конфликт.
— Чего?
— Борьбы старого с новым. Настоящие воспоминания, пусть и неявно, на уровне чувств и эмоций, подсказывают тебе одно, а фальшивые — совершенно другое, и ты не можешь определиться, не знаешь, как поступить, буквально разрываешься на части.
— Да, именно так со мной и происходило! — я поразился, как Рэю удалось так точно понять и передать моё душевное состояние. — Я боялся, что начал сходить с ума.
— И твои опасения были отнюдь не безосновательны, — серьезно заметил Рэй. — Нет, ты ещё не псих. Пока. Но логический конфликт почти со стопроцентной вероятностью в конечном итоге ведет к помешательству. Твой мозг попросту не справится с такой нагрузкой, не сможет разорваться надвое.
— То есть вы хотите сказать… — я ощутил, что внутри у меня всё холодеет. — Что в скором времени я…?
— Да, сойдешь с ума, — голос Рэя звучал так спокойно и невозмутимо, словно он только что сообщил мне прогноз погоды, а не вынес смертный приговор. Хотя нет, смерть в сто раз лучше сумасшествия.
— И что, это никак нельзя исправить?
— Ну почему же? В мире, конечно, есть непоправимые вещи, но их мало, даже очень мало.
— Так значит, надежда есть?
— Безусловно.
— И что надо сделать?
— Всего одну вещь. Надо привести сознание в норму, в исходное состояние.
— И как я смогу это сделать?
— Ты — никак. Вернуть всё на свои места можно лишь в лаборатории Критериона. Только у него есть всё необходимое оборудование для этой процедуры и, главное, твои настоящие воспоминания, записанные электронным кодом.
— Всё ясно, — упал духом я. — Тогда вы могли бы и не говорить о какой-то там надежде. Всё, пойду в шестую палату записываться.
— Не спеши. Разумеется, в одиночку ты в лабораторию не попадешь. Но ты забыл, что во всей этой истории замешан я.
— Уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь помочь мне? — скептично осведомился я.
— Скажу откровенно, такой задачи передо мной не стоит. Я преследую иную цель, но она близка к твоей, и мне понадобится твоя помощь, из-за этого я к тебе и пришел. Будем работать вместе. И если мы достигнем моей цели, считай, что достигли и твоей.
— А какая у вас цель?
— Объяснять долго, но раз уж мы теперь напарники, слушай: как я уже сказал ранее, я согласился участвовать в заговоре Лидеров только потому, что питаю определенные чувства к твоей матери.
— Не понимаю, каким образом это может быть связано, — честно признался я. — Если вы любите Фриггу, каким образом вы можете поддерживать заговор, направленный, в первую очередь, против неё? Если рассуждать логически, то в такой ситуации вы должны были принять сторону Агентов.
— Как же примитивно ты мыслишь, всё тебе разжевывать приходится, — Рэй почти брезгливо поморщился. — Да и наивный ты слишком. Ты что, в самом деле думаешь, что если бы я пришел к Агентам, упал перед ними на колени и сказал: «извините, был неправ, больше не повторится», то они приняли бы меня с распростертыми объятиями, позабыв обо всех моих былых прегрешениях? Нет, так только с тобой, мелким пакостником, прокатывает. Ко мне же, как к серьезному галактическому преступнику, они относятся совершенно по-иному. И дело тут даже не столько в том, что я нанес галактике в тысячи раз больше вреда, чем ты, сколько в том, что наши поступки были продиктованы различными мотивами. Ты просто совершал глупости под влиянием эмоций, тебе хотелось самоутвердиться, а это свойственно многим подросткам. Я же действовал расчетливо и сознательно, а, следовательно, и спрос с меня больше. Мои грехи уже не смыть, все зашло слишком далеко. Да и не поверят они в мою искренность. Когда я признался твоей матери в своих чувствах, она ответила мне ледяным презрением, и я понимаю её. Фригга полагала, что я просто запудриваю ей мозги, чтобы провернуть какое-то своё дело, и даже мысли не допускала о том, что я открывал перед ней душу. Я слишком долго скрывался за разными масками, и люди уже перестали верить в то, что у меня есть и настоящее лицо. Теперь понимаешь, почему я не мог идти к своей цели напролом — записаться добровольцем в Агенты Света и пригласить твою маму на свидание?