– Бог, Бог тогда меня спас от умалишённой – говорил он, когда его спрашивали, что же случилось с его руками, сплошь покрытыми рубцовой тканью.
Спонсируя бешенными суммами городскую церковь, он быстро превратился в одного из самых уважаемых людей города. Его приглашали на телепередачи, в религиозные группы, с его мнением считались все в городе. А он твердил лишь одно – что в тот страшный вечер, когда он чуть не лишился обеих рук, сам демон во плоти напал на него и единственное что было у него – это крестик в ладонях, наполненных кровью. И только он спас его от неминуемой гибели.
А Элли? Элли в это время проходила лечение в психушке.
Тёмные, сияющие в лунном свете кафельным покрытием, стены, запечатлели почти целый год её мучений. Шатаясь среди людей, пораженных неврозом, истерией и прочими душевными болезнями, Элли едва сама не сошла с ума. Она хотела кричать, хотела проломить эти стены головой чтобы бежать подальше из этого страшного места – этого карнавала чудовищ, потерявших человеческий облик. Ночью, подскакивая в постели от душераздирающих воплей, она кричала вместе с сумасшедшими. Ночью, чтобы никто не видел, она тихонько билась о дужку кровати.
Один раз её даже попытались изнасиловать. Молодой прыщавый медработник едва не остался навсегда немым, когда, обслюнявливая Элли, привязанную к кровати ремнями, неосмотрительно сунул ей в рот свой язык.
Но не нескончаемые вопли были самым страшным и не попытки изнасилования. Самым ужасным врагом Элли, в том бесконечно длинном году, стали мысли других психов. Тогда, в психушке, она пришла к одному немаловажному открытию в своей жизни – «Никогда никого не слушай». Какими бы великолепными идеями не фонтанировали её товарищи по несчастью, она старалась никогда, никогда их не слушать. Это был единственный способ, чтобы самой не сойти с ума. Она не могла себе позволить отнять руки от ушей, когда рядом оказывался очередной умалишённый. Сделай она это и яд безумия, сладкий как плод с запретного дерева – уничтожающий и сжигающий заживо, проник бы в её разум и сколь бы ни был он сладок, Элли наглядно видела к чему он приводит.
– Мы все уже там – произнёс как-то сосед по её палате. Недавно переведённый из другой палаты, он в общем-то был славным молодым человеком – почти всегда молчал.
– Что? – переспросила девушка.
– Мы все уже там – повторил парень, глядя в, отдающий желтизной, потолок палаты.
– Где, там? – спросила девушка, улыбнувшись. Она почему-то живо представила, как свободно порхает по городской улице, а за её спиной, развеваясь от шеи, в воздухе скользит полупрозрачный алый шарф. Все вокруг смотрят на неё и не верят своим глазам, тому насколько она прекрасна. А она только смеётся, смеётся…
– В могилах – проронил незнакомец, и девушка вздрогнула. Слова, сказанные парнем, холодом, ожгли её истерзанную душу и она, впервые с того момента, когда на неё напали на улице, почувствовала леденящий кровь, ужас.
– Мы все в могилах. Наши родители в могилах и наши дети там же и внуки тоже в могилах – произнёс парень, продолжая глядеть пустым взглядом в потолок.
Элли, сжав зубы, покачала головой из стороны в сторону. Холод, исходя от конечностей, медленно подбирался к её сердцу. Но пока ещё до него не добрался.
– Мы рождаемся уже мёртвыми, просто мы этого не понимаем. Все вокруг – ходячие трупы. Они изо всех сил притворяются быть живыми. Гниющие заживо…
– Заткнись – прошептала девушка, изо всех сил сжимая кулаки, отчего костяшки на её руках побелели.
– Кишат червями, ползающими прямо под их кожей и выскальзывающими иногда у них из задниц…
– Заткнись – повторила девушка, едва слышно. Холод, подступив к её лёгким, не позволял ей вдохнуть. Она снова ощущала это чувство, чувство что под её ногами, расходясь во все стороны, трещит лёд. Что она вот-вот канет в ледяную воду, из которой мгновение спустя выйдет другая она. Та она, которая не пощадит никого.
– Трупы, вокруг нас ходят одни только трупы, ожившие…
Парень не смог закончить предложение. Элли, рывком подняв ногу, опустила её прямо ему на лицо. Хрустнувший нос, пробивая все перегородки глубоко вошёл в его череп. Парень, мгновенно схватившись за лицо, заверещал.