– Точно – согласился парень, поменяв направление движения.
Хмыкнув, Элли, оттолкнулась от дверей фургона и пошла занимать место пассажира.
Когда девушка наконец соизволила усесться в пассажирское кресло, Дерек, переключив управление на полуавтомат осторожно тронул фургон. Маневрируя между рытвинами и глубокими ямами, он аккуратно выехал на разбитую дорогу. Передние фары машины достаточно освещали путь (после дождя воздух был чистый и прозрачный). Даже дорога, казалось, начала со временем меняться в лучшую сторону. Наводчику оставалось лишь одно – не заснуть за рулем, для чего справа от него и сидела разведчица.
Бросив мимолетный взгляд в её сторону, Дерек вдруг обнаружил что она, свернувшись калачиком спит себе как ни в чем не бывало.
– Вот же соня – тихо, чтобы не разбудить её, прошептал он себе под нос. В кабине фургона стоял мягкий приглушенный свет, и он, очерчивая контуры лица девушки делал ее невероятно похожей на спящего ангела – не хватало только крыльев, распростертых на сиденье прямо позади нее.
Незаметно любуясь девушкой, Дерек вдруг почувствовал, как фургон начал заметно вибрировать. Вовремя повернувшись в сторону дороги, он едва успел отвернуть от одиноко стоящего на обочине, по которой катил их фургон, дорожного знака.
Мигом пробудившаяся Элли, заспанным взглядом посмотрела в сторону Дерека.
– Уснул что ли? – спросила она.
– Нет, а ты? – спросил он в ответ, глядя вперед и слыша в ушах звук колотящегося сердца.
– Нет – ответила разведчица, и выпрямившись в кресле, заспанным взглядом посмотрела вперёд.
Дорога в том районе где они ехали, по современным меркам, была едва ли не идеальной – ямы почти не встречались – только неширокие трещины взрезали шершавую поверхность тёмного асфальта. Никаких серьезных препятствий на дороге не было и в помине.
– Уснул – диагностировала девушка.
Наводчик в ответ лишь неопределенно хмыкнул.
Откинувшись обратно на сиденье, Элли устремила взгляд в потолок и на некоторое время замолчала.
Дерек, не отвлекаясь, добросовестно вёл фургон посреди разделительной полосы. За весь путь, что они пока проделали, им ещё ни разу не встретилась ни одна машина.
– Они где-то здесь бродят, да? – спросила девушка, глядя вперёд, на исчезающую под колесами фургона, дорогу.
– Скорее всего – ответил наводчик. Из всего подразделения только Габриэль мог чувствовать присутствие невоплощенных демонов. Дереку для этого необходимо было проделать ряд сложных и малоприятных действий.
– Всё хочу тебя спросить. Скажи, а это вообще больно? – поинтересовалась Элли.
– Что больно? – спросил он, глядя вперед.
– Умирать.
Наводчик улыбнулся одним уголком губ. Слишком часто ему приходилось это делать, чтобы он всерьез теперь воспринимал смерть и смазанные из-за адреналина, болевые ощущения, которые сопутствовали расставанию души и тела. Да и можно ли назвать смертью состояние, которое скорее походило на мгновенную дрему, нежели на вечный покой?
– Боли в общем-то не чувствуешь, страшновато немного, да и всё. Это как прыжок с тарзанкой – самое тяжелое это решиться, преодолеть страх. Когда часто умираешь, привыкаешь к этому и воспринимаешь кратковременную смерть уже просто как время для сна. На самом деле смерть очень похожа на сон, а если она всего на несколько минут, так вообще невозможно их отличить друг от друга.
– Значит пока мы тут ехали ты на пару минуток помер, так выходит, что ли? – съехидничала Элли.
– Да не спал я – возвёл Дерек глаза к потолку.
– Да ладно, если быть до конца честной, то я и сама немного придремала – сказала разведчица, зевая.
– Да что ты? – спросил он нарочито удивленным голосом, чувствуя, как рот, помимо его желания растягивается в сладкой зевоте.
– Да. А вообще, везет тебе – когда захотел умер, когда захотел ожил, хотела бы я так уметь.
– Тебе бы не понравилось – произнёс наводчик, невесело усмехнувшись.
– Почему это? – спросила Элли.
– Потому что после смерти, мне приходится заново оживать, и это самое неприятное – ответил Дерек, тяжело вздохнув. После его ответа в салоне повисла гнетущая, пропитанная безысходностью, тишина.
– Ну теперь объясняй, почему тяжело. Я что по-твоему должна догадываться что ли? – недовольно произнесла девушка, разрывая плотное полотно тишины.
Улыбнувшись про себя непоколебимому оптимизму разведчицы, Дерек, сбросив на одну скорость вниз и тщательно подбирая слова, начал рассказывать:
– Когда находишься по ту сторону, то есть, в переходном состоянии, кажется, что вокруг ничего нет, но в то же время вся вселенная вокруг тебя и достаточно протянуть руку чтобы получить в свое распоряжение весь мир. Но по ту сторону нет ни рук, ни глаз, ни разума – есть лишь некое лёгкое, невесомое осознание себя как некой, парящей в бесконечности, бесформенной структуры. Там, где ты – нет ни времени, ни пространства, нет ни света, ни тьмы. Всё вокруг тебя окружено некой прозрачной, видимой тобой одним, материей. И когда приходит время возвращаться, чтобы ожить, появляется такое странное чувство. Нельзя назвать его болью, но это в какой-то степени всё же боль. Такое неприятное ощущение словно тебя пытаются продеть сквозь игольное ушко – тебя утягивает и прокручивает одновременно, и кажется, что это длится целую вечность. Время растягивается до немыслимых величин, и ты чувствуешь, как оно, врезаясь в твою грудь каждой чертовой секундой, продавливает твои ребра и вгрызается в твое сердце. А когда, наконец, ты оказываешься снова в мясной тюрьме под названием тело, то, с трудом разлепив глаза ты видишь перед собой разноцветные бессмысленные пятна, скользящие в двухмерном пространстве. Мозг очень долго снова адаптируется к жизни, и только спустя мучительные минуты-две ты вновь начинаешь осознавать, что вон то белое пятно с точками – это лицо с глазами и ртом, а вон та синяя штуковина – это бутылка с водой на подоконнике. Каждый раз это даётся непросто, но такова плата за возвращение к жизни.