Глеб как-то спросил жену, почему она никогда не рассказывает ему о своей работе. Наташка, засмеявшись, сказала, что бесплодие – дело тонкое, деликатное; она боится увлечься, сболтнуть что-нибудь лишнее и нарушить врачебную тайну. Он немного обиделся, но подумал, что эти гинекологические тайны ему действительно ни к чему, и больше с вопросами не приставал. Почему он решил, что бесплодие – непременно женская проблема? Прежде у него и мысли не возникало, что в центре репродукции и планирования семьи могут лечить мужчин, в том числе – от импотенции.
Увидев тогда Наташку, Вовка выронил стакан и онемел вовсе не от неземной красы Глебовой невесты. Изящная брюнетка сразила любителя роскошных блондинок тем, что оказалась его лечащим врачом. Больше полугода этот жалкий придурок трясся от страха (вместо того, чтобы прийти к Глебу, чью тайну когда-то сохранил, и попросить об ответной любезности), ожидая, что его вот-вот разоблачат. И в конце концов спятил: надумал убить друга. Спасибо, впрочем, что не Наташку.
От последней мысли закоченевшего Глеба бросило в пот. Лихорадочно работая ножом, он уговаривал себя, что за жену можно не бояться: две смерти в одну ночь будут выглядеть слишком подозрительно. И вообще, Наташка связана врачебной этикой, она не имеет права болтать о своих пациентах направо и налево. Опасность для Вовки представляет только Глеб, которому она могла проговориться в интимную минуту. С его смертью Наташка, скорее всего, вообще перестанет вращаться в их кругу. Но уговоры помогали плохо. Изнутри снова начала подниматься волна паники.
Вдох – пауза – выдох. Вдох – пауза – выдох.
Последние полчаса, проведенные в ящике, дались Глебу немногим легче, чем первые. Едва ли не каждые две минуты он проверял ножом длину щели, очищенной от клея, и упирался спиной в крышку, пытаясь ее приподнять. Мастер, считающий терпение высшей добродетелью, наверняка не одобрил бы суеты ученика. Может быть, напомнил бы притчу о девицах, ждавших, когда закипит вода. Но рано или поздно вода закипает и у самых нетерпеливых. Очередное напряжение сил в попытке отжаться, и крышка с треском оторвалась от "гроба".
Полная темнота и деревянные полки-ступени, на которые наткнулся Глеб, когда выбрался, подтвердили его правоту: ящик закрыли в сауне. Но замок на эту дверь не полагался, а с щеколдой Глеб расправился за минуту: пару раз толкнул дверь посильнее, щеколду и сорвало. Следующее помещение – с бассейном – тоже было темным, но не полностью. В щель под дверью пробивался свет, а сама дверь (о, счастье!) оказалась незаперта. Попав в комнату, Глеб зажмурился от яркого солнца, бившего в окна, и несколько минут стоял неподвижно. Привыкнув немного к свету, толкнулся в дверь, понял, что она закрыта на замок, схватил стул и с наслаждением выбил стекло. Вынул из рамы несколько острых осколков и сиганул в окно, по грудь провалившись в снег. Ура! Он свободен! И спасен.
Набрав полные валенки снега, Глеб выбрался на дорогу и тут же заметил следы протекторов и пару полос, оставленных широкими полозьями. Правильно, к самому дому убийца подъехать не рискнул: следы от шин замести не так просто, как от санок и сапог. А те, что на дороге, ему не страшны, дорога ведет к реке, именно туда Вовка и собирается отвезти тело. А может быть, все-таки не Вовка? Может быть, он ошибся?
Глеб побежал. Отравленный организм протестовал, сердце колотилось как у пойманного зайца, мороз обжигал лицо и легкие, онемевшие пальцы на ногах немного отошли и налились болью, заледеневшие руки пришлось убрать в карманы (рукавицы он забыл в ящике), глаза слезились от нестерпимо яркого солнечного света, душу жгла тревога за Наташку, и все равно Глеба переполняла радость. Боль – это жизнь. Он выжил. Он победил.
Завидев домик-люкс, где они встречали Новый год, Глеб прибавил ходу. А потом вдруг резко остановился – как на стену налетел. В нескольких метрах от крыльца стоял "джип" с открытым багажником. Некто в желто-голубом лыжном костюме пристраивал рядом с лежащими в багажнике санками привязанный к палке веник. Словно почувствовав взгляд Глеба, человек выпрямился, оглянулся и тоже застыл. Вовка. Все-таки он.