А отец Дмитрия в самом деле был заметной фигурой на чиновничьем небосклоне Российской империи: канцлер (министр иностранных дел) граф Карл Васильевич Нессельроде.
— Верно, подыскал. Очень, очень богатую невесту. За нее приданого дают много сотен тысяч рублей.
— Понимаю, — покивала турчанка грустно.
— Ты не рада за меня?
— Несказанно рада.
— Да неужто плачешь?
— Нет, вам показалось. — И закрыла глаза платком.
— Стой. Поди сюда. — Он схватил ее за руку, усадил на край постели. — Ты огорчена?
Всхлипнув, она ответила:
— Ах, какое вам до этого дело? Кто такая я, чтобы русский господин обращал на меня внимание?
— Нечужие все-таки. — Дмитрий провел ладонью по ее атласной щечке. — Ты Гюзель — правда, что Гюзель[1]. Мне с тобой было превосходно. Я тебя вовек не забуду.
Разрыдавшись в голос, женщина упала ему на грудь, и ее худенькие плечи нервно содрогались. Постоялец гостиницы продолжал успокаивать несчастную, говорил нежные слова в розовое ушко. Понемногу она затихла, вытерла ладошкой лицо. И произнесла, полная печали:
— Пусть господин не сердится. Мне нельзя плакать. Мне нельзя никого любить, кто у нас живет. Если отец узнает, будет меня ругать.
— Я ему не скажу, не бойся.
— Плакать глупо, — продолжала турчанка, вставая, быстро поправляя платок. — А тем более у меня тоже есть жених. И небедный, кстати.
— Вот как? — удивился приезжий. — Кто таков, если не секрет?
— Дядюшка Камаль, что торгует на площади коврами.
— Он же старый!
— Не такой уж старый, сорок девять лет. Он вдовец, я вдова, почему бы нам не соединиться? У него дети выросли, а мою малышку надо еще воспитывать.
— Ты его не любишь.
— Я его уважаю. Этого достаточно.
Дмитрий сказал задумчиво:
— Без любви жениться нехорошо…
У Гюзель покривились губки:
— Ну, допустим, я вас люблю. Вы ж на мне не женитесь?
Он взглянул на нее с упреком, но промолчал.
— Видите, не женитесь. Значит, ничего не поделаешь, я должна смириться. — Забрала поднос. — Между прочим, и вам невесту тоже отыскал ваш родитель. Стало быть, и вы женитесь совсем без любви.
Дипломат вяло огрызнулся:
— Что ты понимаешь, дуреха!
— Может, и дуреха, только понимаю как надо. — Поклонившись коротко, выскользнула из номера.
— Эх, Гюзель, Гюзель… — проворчал Нессельроде-младший, опуская ноги с кровати в турецкие туфли с загнутыми носками, без пяток. — В чем-то ты, конечно, права… Мы рабы условностей… Соблюдать которые часто неприятно, но не соблюдать вовсе невозможно. — Встал, набросил халат, завязал тесемки, подошел к окну.
С неба сыпался мокрый снег и немедленно таял на карнизе. Крыши Константинополя были мокрые. Слева вдалеке возвышался купол Софийского собора, некогда построенного императором Юстинианом. Турки превратили его в мечеть, возведя рядом минареты. И назвали Аль-София.
Русский государь Николай I часто говорил в интимном кругу, что конечная цель его политики на Балканах — отобрать у Турции все дунайские земли, дать свободу братьям-православным — сербам, болгарам, валахам, грекам — и установить на Софийском соборе христианский крест.
Исходя из этого и вела себя русская миссия в Константинополе, исподволь готовясь к войне, собирая нужные сведения о противнике. И война была бы уже близка, если бы не Англия и Франция: опасаясь влияния русских на Босфоре, всячески поддерживали турок. А сражаться с Англией и Францией Николай I опасался.
— В общем, хорошо, что папенька меня отзывает, — сам себе сказал Дмитрий, продолжая смотреть в окно. — При начавшейся заварушке можно не успеть вернуться на родину. Вон как персы расправились с Грибоедовым двадцать лет назад. Турки, конечно, не персы, но все-таки… Береженого Бог бережет.
Надо было умыться, побриться и идти в присутствие. Он взглянул на свое отражение в зеркале. Стройный, симпатичный мужчина с римским профилем. Этим декабрем отметит 30-летие. Самое время завести семью.
Вытащил из бювара фотографический снимок своей невесты. Хороша, очень хороша! Темные волосы под шляпкой, умный взгляд, аппетитные губки. Пальцы тонкие, музыкальные. Перстня только два, но зато каких — каждый с бриллиантами на несколько тысяч! Да и то: будущий тесть — генерал Закревский, экс-министр внутренних дел России, ныне в отставке.
Дочка, правда, единственная и поэтому наверняка страшно избалована. Ничего, он как дипломат к ней сумеет найти подходы.