Тут заговорил Дюма-папа, с аппетитом поедавший говяжьи языки:
— А давайте выпьем? Chateau Le Roc — лучшее средство для прочистки мозгов.
— Да, теперь выпить не мешало бы.
Темное вино с ароматом черной смородины таяло во рту, умиротворяя.
Александр-младший произнес, как обиженный ребенок:
— Я вас не отдам. Так и знайте.
Лидия тонко улыбнулась:
— Ах, мой друг, не давите на меня. Мне самой необходимо определиться.
— Я вас не отдам, — повторил он упрямо. — Вызову его на дуэль.
— Этого еще не хватало! — возмутился родитель.
— Дмитрий не станет с вами драться, — успокоила обоих мадам Нессельроде.
— Отчего не станет?
— Вы ему не ровня. Он же дворянин, граф, по происхождению даже князь. А у нас титулованные особы не дерутся с простыми смертными.
— Значит, объявлю, что он струсил.
— Полно, Александр, не смешите людей. Вы себя ведете, как пятнадцатилетний подросток.
Тот надулся:
— Вы зато слишком рассудительны. Ищете какую-то выгоду. Как сказал мой отец, где любовь, там нет места меркантилизму; где меркантилизм, там нет любви. Вы меня не любите, Лидия.
Дама рассердилась:
— Ах, оставьте, пожалуйста: "любите", "не любите". Мне с вами было хорошо. Этого достаточно. Но уйти к вам от мужа и ребенка я пока не готова.
— Я приму вас с ребенком.
— Не мелите чепухи, мон ами[12].
Старший Дюма вновь наполнил бокалы:
— Хватит препираться, дети мои. Ход событий сам расставит все по своим местам. Как начертано на скрижалях наших судеб, так оно и будет. Мы — игрушки в руках Фортуны. Незачем ерепениться. Все предопределено.
— Вы такой фаталист, мсье?
— Да, пожалуй. Выбор у человека есть в деталях. Но в глобальном противостоять року мы не в силах.
— Вы меня пугаете.
— Не печальтесь, сударыня, и не думайте о таких вещах. Все мы знаем, что мы невечны, но стараемся не думать о смерти ежечасно. А иначе сойдем с ума от безысходности. Надо жить сегодняшним днем. Не загадывать на далекую перспективу. И тогда на душе будет беззаботней.
Звон бокалов подтвердил общее согласие с этим тезисом.
Посидели еще полчасика, лакомясь бисквитами и кофе. Вскоре отец заторопился, и наследник решил не задерживаться тоже; лишь сказал на прощанье, целуя Лидии руку:
— Я вопрос оставляю открытым. Взвесьте все как следует. И решайте, что вам милее — теплая свободная Франция или снежная рабская Россия.
Женщина пожала плечами с грустной улыбкой на устах:
— Дело совсем не в этом. Можно быть счастливой и в рабской России и несчастной в свободной Франции. Дело в нас самих…
Оба мужчины вышли на улицу, ни слова не говоря. И уже в коляске сын взглянул на отца:
— Ну, что скажешь, папа?
Тот развел руками:
— Что сказать, сынок? Да, она обворожительна, привлекательна, грациозна. Так и манит, словно магнитом. Но, боюсь, тебе с ней не совладать. Даже если ты ее отвоюешь, вы расстанетесь в скором времени. Эту лошадку тебе не объездить. Я хотел бы видеть твоей женой не такую — тихую и верную.
— Как моя мама?
— Например, как твоя мама.
— Почему же ты на ней не женился в свое время?
Старший Дюма вздохнул:
— Молодость, глупость, самоуверенность… Увлекался красотками, как мадам Нессельроде, а потом уже поздно было.
— Стало быть, жалеешь?
Он надвинул цилиндр на самый лоб:
— Что жалеть о несбывшемся? Жить надо будущим, а не прошлым.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1.
Путешествие по Балтийскому и Северному морям было без приключений. Пароход плыл не торопясь, радостно приветствуя долгими гудками встречные корабли. Нессельроде и Нарышкин проводили время на палубе и в буфете, иногда играли в шахматы или в карты, но не на деньги, иногда в американку, но на деньги. Большей частью выигрывал Алекс, Дмитрий злился, а племянник успокаивал дядю: "Не везет в игре — повезет в любви". Тот скептически усмехался.
Он все время думал, как себя вести с Лидией. Закатить скандал или сделать вид, будто ничего ему не известно? Оба варианта казались глупыми, слишком прямолинейными. От скандала пользы мало, только нервотрепка. Ну, скандал, а потом? Окончательный разрыв? Стоило ли тогда ехать? Развестись можно и заочно. А прощать безропотно тоже не хотелось. Это ущемляло его самолюбие. Получается, жене можно изменять с кем попало, а его удел — все сносить покорно? Нет уж, не получится. Наказать надо обязательно, только как?