- Нет. Не видел, - произнес дядя Рэйвен с неожиданной болью в голосе. - Если бы я хоть раз увидел того человека, то Иден был бы жив.
Я резко отпрянула, выворачиваясь из дядиных объятий.
- Постойте, - я уперлась рукой ему в грудь. И жесткий, царапающий кожу сюртук, и пышный шелковый воротник сорочки сминались под пальцами одинаково легко. - Вы же не хотите сказать, что тот человек... устроил пожар четыре года назад?
"Убил моих родителей", - этого я выговорить не сумела.
- Я не знаю, - ответил маркиз, глядя будто бы сквозь меня. - Леди Милдред было что-то известно, уверен. Но она молчала до самого конца и теперь уже точно ничего не расскажет. Я искал этого человека, Виржиния. Сначала десять лет, а потом еще четыре года. И все, что смог найти - скупые свидетельства, туманные описания и одну старинную, растрескавшуюся лаковую миниатюру. На ней девочка, очень похожая на леди Милдред, держала за руку чернокожего ребенка, а за их спинами стоял человек в зеленом. Поперек его лица шла трещина. Это все.
Эллис, вот уже с полминуты молча наблюдавший за нами, вдруг быстрым шагом пересек комнату - до тех пор, пока не встал вплотную к нам. Я оказалась буквально зажата между ними - невысоким, по-женски хрупким детективом, в чьих волосах седины было больше, чем темного цвета, и возвышающимся над ним на целую голову Рэйвеном.
- Я могу найти того человека, - тихо произнес Эллис и медленно положил руки маркизу на плечи. Низким и маленьким он в тот момент не выглядел. - Я справлюсь. Еще ни один убийца не сумел меня обмануть. Рано или поздно я настигаю их всех. И сейчас я предлагаю вам сделку, Ричард Рэйвен Рокпорт, маркиз Рокпортский, глава Особой службы Его величества Вильгельма Второго. Я найду того, кто убил Идена и Ноэми, кто преследовал Виржинию, и отдам его вам. А вы взамен поможете мне дотянуться до тех, кого высокое положение хранит от правосудия. Сделка?
И Рэйвен ответил тихо, но в голосе его звенел раскаленный металл:
- Сделка.
Я думала, что вот прямо сейчас потеряю сознание и упаду между ними, сложившись пополам, как пустое платье, но крепко сомкнутые руки Рэйвена не позволили. А потом Эллис улыбнулся - сумасшедше, мальчишески и светло.
И сказал:
- Ну, и еще, дополнительным пунктом к сделке. Я хочу, чтоб вы перестали отгонять меня от Виржинии и постоянно вызывать на всякие там "профилактические допросы", надоело уже. Все равно я от нее не отвяжусь. Где я еще найду благородную леди, которая будет поить меня кофе бесплатно, угощать всякими десертами, выслушивать абсолютно все, что придет мне в голову, временами называть меня негодяем и идиотом, шипеть на меня, хвалить меня... и при этом ни капли, ни на грамм не влюбляться?
- Неправда, - не выдержала я и возмутилась. - Я вас очень люблю, Эллис... - оба, и маркиз, и детектив застыли, будто памятники сами себе. Я невозмутимо выпуталась из объятий маркиза, подлезла под поднятой рукой Эллиса, отошла на пару шагов и только тогда уточнила: - Как брата, разумеется.
И оглянулась.
И Эллис, и дядя Рэйвен смотрели на меня одинаково... неодобрительно. Мягко говоря.
Что ж, пожалуй, они сработаются - и, возможно, даже не сведут друг друга с ума.
Я улыбнулась и начала медленно обходить зал по кругу, гася светильники.
- Доброй ночи вам, господа. Кофейня закрывается. Спасибо, что были моими гостями сегодня.
Дядя, к счастью, в последующие несколько дней был занят, и поэтому я могла лелеять надежду, что он за это время немного поостынет и не станет выговаривать мне за выходку в кофейне. Что же касается Эллиса, так тот обиделся страшно, о чем и поспешил крикнуть мне вдогонку - правда, не уточняя, за что обиделся. Так или иначе, вот уже половину недели он никак не давал о себе знать.
Я, признаться, немного скучала по нему. Это заметила даже Глэдис, но истолковала по-своему - и пригласила на выставку картин из частной коллекции, которые какой-то лорд из Марсовии, граф де Ларнак, любезно привез в Королевскую галерею Бромли.
Но мои надежды на веселое времяпрепровождение, увы, не оправдались. Глэдис почти сразу встретила каких-то своих друзей, настроенных не менее возвышенно, и они всей дружной компанией пустились в обсуждение настолько тонких материй, что у меня скулы от зевоты свело. Поэтому я позволила себе маленькое отступление от правил этикета и отправилась бродить по галерее в одиночестве, оставив Глэдис в обществе единомышленников.
Полагаю, она от этого не слишком страдала.
Предаваясь меланхолии, я бродила из зала в зал, отстраненно разглядывая картины, пока одна из них не привлекла мое внимание.
Это было не очень большое полотно; меньше человеческого роста в высоту, на взгляд. В отличие от других картин, краски здесь были темные, но издалека чудилось, будто от нее исходит свет. Наверное, из-за искусно прорисованной луны: я даже нарочно остановилась и подошла ближе, чтобы ее рассмотреть, и лишь потом разглядела изображение целиком. И тут же в памяти у меня зазвучал размеренный, глубокий голос мисс Дюмон.
Ночь, лунный свет, степь и три дороги, которые сходятся у большого камня. На камне сидит, положив ногу на ногу, красивый светловолосый юноша лет двадцати, босой, но закутанный в темно-синий плащ. В правой руке у юноши трубка с длинным-длинным мундштуком из белой кости. Трубка украшена резным изображением диковинных птиц и цветов. Черты юноши тонки и немного женственны. На правой руке у него несколько колец с синими камнями. На коленях у него раскрытая книга. Под левой ногой дремлет белая змея, и хвост ее обвивается вокруг щиколотки, тело скрыто под пятою, а голова покоится на стопе. Над правым плечом у юноши цветут белые розы, и лепестки осыпаются на плащ. Когда вы смотрите на картину, появляется неясное ощущение, будто бы юноша глядит куда-то поверх вашей головы. На что-то у вас за спиной. Или на кого-то.
На кого-то.
Приступ суеверной жути прошил меня, подобно удару молнии. Не владея собою, я отпрянула - и натолкнулась на кого-то.
И быть мне покрытой позором из-за трусливого вопля, но этот кто-то вовремя закрыл мне рот рукою в надушенной перчатке.
- Тише, тише леди, - произнес незнакомец - или, точнее, проворковал. Голос у него был на редкость нежный и умиротворяющий. Я бы сказала - сладкий, но для сладкого в нем звучало слишком много иронии. - Вижу, вы сражены силою искусства, но не стоит это демонстрировать столь откровенно.
Спустя три или четыре заполошных удара сердца я все же справилась с приступом и вернула себе хотя бы видимость самообладания. И уже тогда можно было отстраниться, изображая воплощенное Достоинство и Утонченность, и повернуться к своему спасителю со светской улыбкой.
- Благодарю вас за помощь, мистер... - я осеклась, недоговорив. На меня смотрел молодой мужчина - почти точная копия того, кто был изображен на картине, только чуть старше... и человечнее, что ли?
Воспоминания о снах, продолжавшихся весь последний месяц, обрушились, как лавина. Я стояла, ошеломленная, и едва могла дышать.
- Кто вы?
Он улыбнулся, опуская ресницы - бледный и белокожий, больше похожий на тень, чем на живого человека.
- Так, никто. Просто незнакомец, случайный прохожий. Может, чья-то мечта - или чей-то кошмар... Но к чему все эти представления? Мы ведь с вами уже встречались, юная леди, любительница смотреть чужие сны? - он протянул руку и легонько коснулся моей щеки. - Не пугайтесь, я не сержусь. Что привело вас в галерею? Любовь к искусству?
- Нелюбовь к скуке, - честно призналась я и отступила на шаг, уклоняясь от прикосновения. Не то чтобы это было неприятно - просто слишком странно. - Откровенно говоря, я ничего не понимаю в искусстве.
Он засмеялся, и морщинки вокруг его глаз обозначились четче. Все же... человек?
- Я тоже. Хотя и обязан искусству жизнью, - он бледным призраком проскользнул мимо меня, к картине, и почти прикоснулся к полотну - рука застыла на волосок от поверхности. - Чаще всего искусство и жизнь идут порознь, бесконечно отражаясь друг в друге, и лишь великие мастера способны переплести их друг с другом... Ноэль был именно таким. И потому он сгорел слишком рано... Раньше сама мысль об этом отдавалась болью во мне. Но знаете, что я думаю сейчас? Он все еще жив. Подобные ему не уходят бесследно, не ушел и он. И теперь Ноэль смотрит на нас отовсюду - глазами "Островитянок", из торжественной океанской дали... даже моими глазами, - незнакомец провел рукою вдоль изгиба змеиного тела на картине, и мне померещилось слабое шипение. - А что вы думаете об этом, леди?