69. Не входя в обсуждение употребления этого слова различными писателями, я скажу вам, что самое ясное и здравое понятие об этом духовном состоянии дают выражения древней христианской религией и даже в том, что вы, может быть, считаете ее суеверием. Не входя в обсуждение личного существования и традиционного характера злых духов, вы на практике увидите, что внешние искушения и неизбежные испытания характера имеют над вами власть, так что и здоровье, и добродетель ваши зависят от силы вашего противодействия им; что, не встречая сопротивления, злая энергия их перейдет в ваше собственное сердце; или и что обычная, вошедшая во всеобщее употребление, фраза: «в нем дьявол или злой дух», есть наиболее научное и точное определение настроения подобной личности. Вы найдете также, что изгнание его или очищение от него лучше всего символизируется в литературе для вас в образе человека, бродившего раньше одичалым и нагим среди могил и сидящего потом смирно, одетым и в здравом уме; и что в каком бы смысле, буквально или иносказательно, вы ни принимали библейское сказание о последующем, абсолютно верно, однако, то, что стадо свиней, бросающееся на свою погибель, дает вполне ясное понятие о всякого рода бешенстве и является наиболее верным символом полного человеческого ἀφροσὺνη[42], когда-либо данным литературой.
Различные виды безумия[43], восхищающиеся сценами смерти, которыми так заражены в наше время искусства революционной Европы, будут разъяснены в продолжение этой лекции; но я не намерен ни делать определенных замечаний о только что упомянутых мною примерах, ни печатать какого-нибудь отдела из всего сказанного мною, пока не проанализирую полнее элементы злой страсти, которая всегда искажала и оскверняла даже самые высшие искусства Греции и истинной христианской религии, и всецело занимает в настоящее время воображение, опустошенное и лишенное радости нечестием и непокорностью.
Что касается мрачности серого цвета, характерной главным образом для современной французской революционной школы, то я входил до некоторой степени в рассмотрение условий действительной умеренности и сдержанности ее в окраске, указывая, что вся сила не в том, чтоб избегать ее, а чтобы уметь ею распоряжаться; и что самые чистые и самые яркие цвета превосходно могут быть умеренно расположены, тогда как наиболее темные являются и наиболее резкими, и наиболее неуместными. Но было бы бесполезно печатать эту часть лекции без пояснительных иллюстраций.
Переходя к рассмотрению неумеренности и скромности при выборе даже сюжетов для ландшафта, я для контраста ссылался на спокойствие тёрнеровской гравюры «Река Грета, впадающая в реку Тиз».
70. Если вы хотите почувствовать всю сдержанность этого рисунка, зайдите сначала в мастерские и посмотрите на выставленные там обыкновенные хромолитографии; взгляните, как они искусственны с их Маттерхорнами, Монте-Розами, голубыми ледниками, зелеными озерами, белыми башнями, великолепными бандитами, романтическими крестьянами, или всегда искусными спортсменами и рыбаками в голландских костюмах, и посмотрите затем, чем довольствуется Тёрнер. Ему не нужны и не особенно нравятся Маттерхорны. Ему достаточно глинистого йоркширского берега в восемь или десять футов высоты. Он не поблагодарил бы вас, если бы вы ему дали все гигантские леса Калифорнии; он не заинтересовался бы ими, не был бы среди них и наполовину настолько счастлив, как здесь с прутиком дубка, который Грета пригнула между камней и который теперь, когда вода стала глубже, снова пытается выпрямиться и ускользнуть из засады.
Он не нуждается ни в башнях, ни в городах и довольствуется трехоконным деревенским помещичьим домом. Не нужны ему и блестящие бандиты. Смотрите! Вот черная, а вот и белая корова: чего же вам еще больше? И эта неторопливо падающая быстрина, тут прерывающаяся, чтобы обогнуть прудок, там пенящаяся, низвергаясь по рифу в шесть или семь дюймов вышины, неизмеримо важнее для него, чем колоссальное падение озера Эрио в озеро Онтарио, справедливо взятое Карлейлем за образец Ниагары нашего национального стремительного ἀφροσύνη – безумия.
43
Я всегда употребляю это слово, желая, чтобы оно было понято буквально, во всей его силе. –