Подумайте об этом хоть немного, и вы поймете, что, несмотря на все их обещания, ни химия, ни анатомия, ни республиканизм не в силах создать по-своему ни скотов, ни джентльменов. Порою кажется в самом деле, будто они дошли до двух Моисеевых казней и могут сфабриковать лягушек во рвах и вшей на суше, но претензии их величайших хвастунов не идут дальше этой жалкой победы.
171. Позвольте мне, друзья мои, серьезно посоветовать вам отказаться от надежды свести принцип жизни к мертвой материи, и постарайтесь направить все ваши усилия на сохранение жизни чистой и святой в живых телах, полученных вами; кроме того, не ищите ни национальной забавы в истреблении животных, ни национальной безопасности в истреблении людей; но стремитесь находить всю вашу радость в доброте, всю вашу мощь в семейной верности и в законе праотеческой чести. Может быть, теперь вы уже не найдете странным, что при начале вашего изучения естественной истории я намерен преподавать вам не анатомию, а геральдику. Но дело в том, что, научившись понимать щиты, припомнив рассказы о великих английских родах и найдя, что все искусства, прославившие их, были вдохновлены ими же, вы, несомненно, узнаете, что величайшая тайна национальной силы заключается в честной жизни, а величайшие тайны человеческого искусства – в благородстве и правдивости.
Лекция IX
История Алкионы
7 марта 1872 года
172. Я должен сегодня вкратце повторить содержание предыдущих лекций, так как нам предстоит перейти к новой отрасли нашего предмета.
Я утверждал в первых двух, что премудрость искусства и мудрость науки состоят в их бескорыстной преданности служению людям; в третьей я говорил, что искусство является только отражением нашего знания фактов и что действительность должна всегда признаваться прекраснее ее отражения. В четвертой лекции я старался показать, что мудрая скромность искусства и науки находится в справедливой оценке силы и знаний другого народа, превышающих наши собственные; в пятой, что разумное самодовольство искусства и науки зависит от естественного наслаждения нашими собственными знаниями и силой после надлежащей скромной оценки их. В шестой лекции я устанавливаю, что зрение есть явно духовная сила и что его доброта или нежность пропорциональны его ясности. Наконец в седьмой и восьмой лекциях я утверждал, что это духовное зрение, в связи с внешним видом вещей, служит источником всех необходимых знаний в искусстве и что художнику нет дела до невидимого строения органического и неорганического тела.
173. Ему нет дела до невидимого строения, но есть дело до невидимых вещей, до страсти, до исторического наслоения. И в следующих двух заключительных лекциях я надеюсь отчасти оправдаться в том, что сосредоточиваю ваше внимание на некоторых предметах, которые настолько же пренебрегались в ваших школах живописи, насколько несправедливо превозносились точные науки; я говорю о мифологии и геральдике.
Я могу только отчасти оправдаться теперь. Интерес, с каким вы отнесетесь к этим двум пренебрегаемым наукам, послужит мне самым лучшим оправданием. Но сегодня (так как мы собираемся начать наши упражнения в рисовании птиц), мне кажется, вам будет интересно пересмотреть некоторые сказания, относящиеся до естественной истории одной простой птицы, и обсудить, какое влияние, вероятно, будет иметь знакомство с подобным преданием на ваш общий взгляд на одушевленный мир.
174. Возьмем сначала пример отношений к птицам, характеризирующих, главным образом, современные английские нравы, вполне свободные от суеверий.
В вашей начальной серии вы найдете гравюру Гулда маленькой белой цапли, – самой красивой, по моему мнению, из всех птиц, посещающих или, по крайней мере, некогда посещавших наши английские берега. Крайне деликатная по форме, белоснежная по оперению, с перьями, похожими на глазурь матового серебра, изящно гибкими, расходящимися по ветру подобно струям фонтана, это создание кажется скорее живым облаком, чем птицей.
Ее можно видеть довольно часто в южной Франции и Италии. Последняя (или предпоследняя?), из известных в Англии, появилась тридцать лет тому назад, и вот как она была принята, по рассказу теперешнего счастливого владельца ее перьев и костей: