Теперь вернемся к нашему безотлагательному делу.
180. Естественная история чего бы то ни было, или история любых живых тварей, разделяется, собственно, на три отрасли. Во-первых, мы должны собрать и рассмотреть предания относительно данного предмета, чтобы знать, какое влияние имело до сих пор его существование на умы людей, и обладать всеми существующими данными, которые могут помочь нашим исследованиям или руководить нашими мыслями о нем.
Во-вторых, мы должны рассмотреть и описать предмет или существо в его настоящем состоянии, руководясь наивозможно более точными наблюдениями. Наконец, мы должны исследовать, по каким химическим и физическим законам вещество, из которого сделан предмет, было составлено.
Таким образом, нам нужно узнать, во‑первых, поэзию его, т. е. то, чем он был для человека или что человек сделал из него.
Во-вторых, действительные факты его существования.
В-третьих, физические причины этих фактов, если мы можем открыть их.
181. Теперь в обыкновении и, может быть, вообще уместно удерживать термин «естественная история» только для двух последних отраслей знания. Для меня безразлично, как бы мы ни назвали первую отрасль; но в отчетах о животных, которые я приготовляю для своей оксфордской школы, главным пунктом у меня будет их мифология, вторым – их действительное состояние и внешний вид (вторым, потому что до сих пор это почти всегда только полуизвестно); анатомию же и химию их тел я, как уже было сказано, рассматриваю очень редко и только отчасти, но зато я буду употреблять величайшие усилия, чтобы ознакомиться с образом жизни живых существ, узнать их изобретательность, наклонности, радости и духовные силы, – другими словами, чтобы определить, каково их искусство и их привязанности и как эти искусства и привязанности подготовлены их внешней формой.
182. Я говорю обдуманно и напираю на слове «подготовлены» в противоположность чрезмерно распространенному в современном обществе понятию о форме, случайно развившейся путем повторных импульсов. Без сомнения, верно, что внешний вид и свойства камней, цветов, птиц, животных и людей находятся в неразрывной связи с условиями, среди которых им приходится существовать; но метод этой связи бесконечно разнообразен; далеко не случайный, он кажется странным, иногда ужасно произвольным; но ни камень, ни цветок, ни животное, ни человек не могут постичь смысла этого произвола или понять, почему Творец создал так.
183. Возьмем простейший из примеров, который для вас как художников может быть также одним из самых важных. Определено, что позвоночные животные могут иметь не более четырех ног, и что если им нужно летать, то передние ноги должны становиться крыльями; большее же число членов, выходящих из позвоночного столба, законом не допускается. Может ли какой-либо закон быть задуман более произвольно и, по-видимому, более беспричинно? Какие устойчивые трехногие животные могли бы быть? Как симметрично лучезарны были бы пятиногие! А шестикрылые? Как предусмотрительны были бы семиголовые! Если бы теория Дарвина была верна, то мы бы нашим безумным мышлением задолго до нее расщепляли бы свою голову на две или выпустили бы из своих честолюбивых сердец сотню жадных загребистых рук. Но вокруг нас и внутри нас есть непобедимый закон, отдающий наши тела во власть воли и обстоятельствам только до известной границы, за пределами которой он ненарушим, неисповедим и, насколько нам известно, вечен.
184. Для всякого низшего животного установлены подобные же законы; под их властью оно способно изменяться, невидимо претерпевать колебания в определенных границах, за пределы которых, по имеющемуся опыту, оно переступить не может. Приспособление к жизненным условиям орудий, которыми оно обладает в лице своих членов, всегда непосредственное, а иногда и красивое; но в большинстве случаев частичное и неразлучное с тяжелым добавочным усилием. Некоторые животные принуждены копать носами, другие – строить хвостами, третьи – прясть животами; их ловкость обыкновенно незначительна, а их неловкость безгранична; лев постоянно затрудняется, каким образом держать кость, а орел с трудом может разорвать мясо не перевернувшись.