Таким образом, старательное собирание и переплетение бонсай это не просто способ воспроизвести природу в ее первоначальном виде, но попытаться создать что-то, находящееся за пределами нашего обычного восприятия природы: простое копирование не выдерживает в этом случае никакого сравнения. Что-либо замечательное возникает только тогда, когда жизненная сила и творческий потенциал художника — человеческого существа, выступающего в качестве части природы, — сливается с сущностью и ритмом самой природы. В этом случае получается искусство — не японское искусство, а просто искусство, принадлежащее всем.
Хотя именно в Японии это искусство развивалось в течение веков и было поднято на такой высокий уровень, на котором оно находится в наши дни. Японцы объединили знания и наблюдения за природой с присущей людям склонностью делать все в каком-то заранее определенном формальном порядке. Эти формализованные наборы движений, ката, широко распространены в наши дни, но их использование гармонирует с идеями ши-зентеки. (На ката я остановлюсь более подробно в следующих главах книги). Несмотря на то, что японские искусства имеют свои определенные и очень давно установленные правила, во многом благодаря которым японские традиционные искусства обладают своим собственным, ни на что более не похожим стилем, эти правила очень близки к естественному природному порядку вещей.
Асимметрия в данном случае является хорошим наглядным примером. Как цветы не растут ровными рядами в дикой природе, так и в традиционном японском саду нива или в икебане стараются избегать симметричности. Природа «организована» в традиционных японских искусствах, но эта организация находится в гармонии с внутренним движением Ки в природе. Таким образом, человек, практикующий искусство икебаны, может согнуть цветок, придавая ему какую-либо форму, но этот сгиб никогда не будет чрезмерным, цветку не придадут такую форму, в которой бы он не существовал в дикой природе.
Эта идея очень тесно связана с сашиай, понятием, которое в очень отдаленном переводе может звучать как «обоюдное или взаимное вмешательство, помеха». Сашиай олицетворяет собой идею, что «меньше есть больше». Уменьшая или полностью отказываясь от каких-либо деталей, оставляя некоторые элементы дизайна нетронутыми, пустыми, мы тем самым даем возможность более полно проявиться некоторым специфическим природным явлениям, привлечь к ним внимание зрителя. Например, довольно часто в домике, используемом для чайной церемонии, можно увидеть небольшой букет подходящих по сезону цветов. Когда вы будете идти через сад по дорожке, ведущей к домику, возможно, обратите внимание на одну странную деталь — в саду нет цветов. Это сделано преднамеренно, часть дизайна как бы отсутствует, тем самым усиливая эффект от обнаружения простого, всего в несколько цветков, но аккуратно расположенного в доме букета. Ваше внимание привлекается к цветам, концентрируется на них, и таким образом выражается сущность самого сада и характер цветов в целом. Использовать меньше, чтобы усилить эффект, и усилить эффект в гармонии с природой — вот сущность сашиай.
Подобного эффекта можно достичь и в рисовании чернилами. При составлении композиции достаточно большое место на холсте может остаться нетронутым. Но это пространство на самом деле не пусто, оно заполнено самим собой и характеризует, например, маленькую фигуру человека, бредущего вверх по горной тропе, окруженной пустотой. В суми-э намеренное отсутствие формы в действительности поддерживает структуру рисунка и притягивает внимание к определенным деталям.
Сашиай ведет к митате — новому способу видения. Дело в том, что многие из нас только изредка обращают свой взор к миру, причем обычно через призму прошлых событий, и, как было показано в примере выше, отсутствие цветов в саду по дороге к чайному домику действительно помогает человеку увидеть букет, находящийся внутри. Благодаря митате, происходящему от сашиай, наблюдатель способен на глубокую моментальную и, можно сказать, интимную связь со специфическими природными явлениями, которые специально были подготовлены художником. В конце концов, получается связь с самим мирозданием.
В каком-то смысле это почитание природы перешло в сферу мистицизма, «природного мистицизма», как в противовес «духовному мистицизму» в иудейско-христианском контексте называют этот процесс некоторые западные ученые. В этом природном мистицизме природа рассматривается не как простой набор животных и растений, дарованных человеку Создателем. В контексте этого так сказать учения природа понимается целостно, как видимая часть одной из форм Создателя на земле, часть Создателя в том же смысле, что часть ноги является неотъемлемой частью тела. Природа можно даже сказать является самим Создателем, абсолютом или самой вселенной.