Хоть я и не получил церковного образования, но, возможно, моя прошлая жизнь, проведенная в путешествиях и в различных странах, общение с разными людьми, богатыми и бедными, религиозными и нерелигиозными, разнообразная деятельность, дни физического труда, сменявшиеся днями канцелярской работы и т. д., а также знание нескольких языков могут частично возместить отсутствие соответствующего образования. Но еще более веская причина порекомендовать Вам себя – врожденная привязанность к церкви и ко всему церковному, той церкви, которая время от времени погружалась в спячку, но тем не менее всякий раз просыпалась, а также – если мне будет позволено это сказать, несмотря на [испытываемое мной] чувство серьезной неполноценности и [осознание] своего несовершенства, – Любовь к Богу и к людям. И, кроме того, когда я думаю о прошлом и о доме моего отца в нидерландской деревне, ко мне приходит мысль: «Отче, я согрешил против Неба и перед Тобою и уже недостоин называться сыном твоим, прими меня в число наемников твоих. Будь милостив ко мне, грешнику». Когда я жил в Лондоне, я посещал Вашу церковь и не забыл Вас. Теперь я прошу Вас дать мне рекомендацию, что помогло бы мне при поисках места, и по-отечески присматривать за мной, если мне удастся его найти. Я очень часто бывал предоставлен самому себе и верю, что Ваш отеческий взгляд может благотворно повлиять на мою судьбу.
Заранее благодарю Вас за все, что Вы сочтете нужным сделать для меня.
088 (73). Тео Ван Гогу. Айлворт, пятница, 18 августа 1876
Айлворт, 18 авг. 1876
Дорогой Тео,
вчера я побывал у Гледуэла, который на несколько дней приехал домой. У них в семье произошел очень печальный случай: его сестра, девушка, полная жизни, брюнетка с карими глазами, 17 лет от роду, упала с лошади в Блэкхите, она была без сознания, когда ее нашли, и 5 часов спустя, не приходя в себя, скончалась.
Как только я узнал о том, что произошло, и о том, что Гледуэл дома, я отправился к нему. Вчера утром я вышел из дому в 11 часов и отправился пешком в Льюишем, путь был длинный и пролегал из одного конца Лондона в другой, в 5 часов я пришел к дому Гледуэлов. Я также сходил в их магазин, но тот был закрыт.
Все только вернулись с кладбища, это был поистине дом скорби, и хорошо, что я там побывал. Я испытывал смущение и чувство стыда при виде такого глубокого, вызывающего почтение горя, ибо эти люди достойны уважения.
Блаженны плачущие, блаженны те, кого «огорчают, но они всегда радуются»[19], блаженны простые сердцем, потому что Бог утешает скромных. Блаженны те, кто встречает Любовь на своем пути, кто тесно связан друг с другом, потому что им все содействует ко благу. Я долго, до самого вечера, беседовал с Гарри обо всем – о Царствии Господа и о Его Библии. Мы прогуливались по станции и разговаривали и наверняка никогда не забудем те минуты, которые предшествовали нашему прощанию.
Мы хорошо знаем друг друга: его работа была моей работой, он знает там тех же людей, которых знаю я, его жизнь была когда-то моей жизнью, и я полагаю, что мне было позволено так глубоко заглянуть в жизнь этой семьи потому, что я люблю их, потому, что чувствую настроение и атмосферу их бытия и жизни, а не только потому, что мне известны подробности этой жизни.
Мы прогуливались по станции, окруженные будничным миром, но нас переполняли чувства, которые не были будничными.
Они, эти минуты, длились недолго, и нам вскоре пришлось попрощаться друг с другом. Из поезда открывался прекрасный вид на Лондон, который вырисовывался в темноте, на [собор] Святого Павла и другие церкви вдалеке. Я доехал до Ричмонда и пошел вдоль Темзы в Айлворт, это была прекрасная прогулка: слева – парки с большими тополями, дубами и вязами, справа – река, в которой отражались большие деревья. Это был прекрасный, почти торжественный вечер; в четверть одиннадцатого я добрался домой.
Благодарю за твое последнее письмо. Ты еще не сообщал мне, что госпожа Винсент умерла. Как же часто я провожал ее вечерами домой! Ты еще иногда заходишь в гости к Борхерсу? С каким бы удовольствием я отправился с тобой пешком в Хувен! Я часто занимаюсь библейской историей с мальчиками и прошлым воскресеньем я читал с ними Священное Писание. Утром и вечером мы все читаем Библию, поем и молимся, и это славно. В Рамсгейте мы тоже делали это, и когда 21 сын лондонских рынков и улиц молился: «Отче наш, сущий на небесах, хлеб наш насущный дай нам на сей день», то порой это напоминало мне клич молодых воронов, который слышит Господь, и мне было приятно молиться с ними, и, вероятно, я даже опускал голову ниже, чем они, произнося слова: «Do not lead us into temptation but deliver us from evil»[20].