— Вы кто?
— Я в некотором роде сослуживец Лобка Матвея Игнатьевича. Если вы понимаете, о чём я. По второй его ипостаси.
Майор Лобок, оперуполномоченный по особо важным делам, был старшим группы, в которую входил Неживой. Проще говоря, «наседка». Что касается прозрачных намёков незнакомца, то в РУОП майор Лобок перешёл от «соседей», то бишь из ФСБ.
— И что я должен понять? Кто-то в другой ипостаси либеральный демократ, кто-то — пидорас. А кто-то — в первой. Я толерантен к любым извращениям.
Серый пиджак кивнул и привычным жестом вынул удостоверение.
— С этого бы и начали, — проворчал Неживой, обежав взглядом синенькие внутренности. — Гаргулия Ростислав Арчилович… Фамилия настоящая?
— А у вас?
— Согласен, принимаю. Что случилось, капитан?
— Матвей Игнатьевич подсказал мне обратиться к вам. Это с его помощью я раздобыл ваши данные из ПФЛ.
— Данные из ПФЛ?
— Копию вашей медицинской карты. Она у меня при себе, так что если вам угодно будет взглянуть…
Сюрпрайз, подумал Неживой. Угодно ли ему взглянуть? Издевательский вопрос. Как могут быть неинтересны результаты вскрытия твоей души и тела (ого-го какого тела), сделанные ведомственными медиками и спрятанные за семью печатями даже от носителя упомянутой души… Вот только одно обстоятельство мешает здоровому любопытству. Невесть кто читает сведения о тебе. Между прочим, совершенно интимные сведения, добытые в обход регламента…
Порву, подумал майор.
Вихрь гнева стремительно раскрутился в голове, набирая мощь; ярость благородная вскипела, как та волна. Лицо застыло, превратившись в маску. Оловянным взглядом Неживой смотрел на собеседника, и если б этот тощий хмырь хоть немного знал Витю — напустил бы в штаны, потому что такое лицо и такой взгляд означали: тебе не жить.
Не жить тебе, сука…
С другой стороны — Матвей Лобок. Упоминание о суровой «наседке», честно говоря, напрягло мошонку. Дед Матвей порылся в личном деле товарища по службе… связей-то у него, ясен пень, хватит, но — зачем? И зачем сливать информацию какому-то чудику, пусть даже тот из родственного ведомства… если, конечно, про медкарту не враньё… Что за подстава?
Неживой встряхнул руками, сбрасывая напряжение в плечевом поясе, а также в кистях, готовых сжаться в кулаки. Сказал, стараясь не выпустить чувства на волю:
— Пройдёмте к нам, чего здесь светиться.
— Виктор Антоныч! — воскликнул капитан ФСБ с интонацией «Семён Семёныч!» из старого фильма. Возможно, хотел ещё добавить, мол, если человек идиот, то это надолго, но сдержался. — Нельзя к вам, Виктор Антоныч. И возле Дворца, вы правы, мы слишком заметны.
Он нервно поглядывал по сторонам, чуть ли не озирался.
— И ещё, извините, напомню, что разговор у нас получится только без свидетелей. Если вы понимаете, о чём я.
Мужчины посмотрели на девицу. Та помалкивала себе, разглядывая лепнину на фасадах.
— Что вы предлагаете? — спросил Неживой.
— Вон моя машина. В салоне, я надеюсь, удобно.
Чёрная «Волга» стояла на другой стороне улицы.
— Удобно — сомнительный аргумент. Я сейчас отлучусь ненадолго…
— Время припекает, — возразил капитан. Спазмы страха на миг сделали его лицо жалким. — За РУОПом, я думаю, пока нет слежки, но это вопрос ближайшего часа.
— Вы параноик, уважаемый?
— Нет, просто у меня большие планы на будущее, если вы понимаете, о чём я.
— А у меня планы маленькие. Отконвоирую девочку и вернусь.
Он завёл свою спутницу во Дворец.
— Давай сюда паспорт.
Это хорошо, что она предпочитала помалкивать, отдав право голоса мужчине, потому что в приемной было пусто и гулко, и любая бабская глупость донеслась бы до дежурной части, вызвав нездоровый интерес личного состава. Вечер все-таки, без малого девять. А хотелось бы обойтись без обычного в таких случаях шепотка, мол, «опять Неживой блядину на веревочке тащит».
Сержант, дежуривший на вахте, сочувственно произнес:
— Никак вам домой не уйти, Виктор Антоныч.
— Так назначено судьбой для нас с тобой, служба дня и ночи, — меланхолично ответил Неживой, доставая из бумажника бланк разового пропуска. Он заполнил документ тут же, присев на корточки. Данные списал из дамского паспорта, вспомнив кстати, как даму зовут. Выяснил заодно, сколько ей лет (оказалось — не так уж мало). Потом шлепнул на бумажку печать со своим личным номером, которую постоянно носил с собой в специальном мешочке.
Его личный номер состоял из шести цифр, как у всякого порядочного офицера. Сержант на вахте тоже имел личный номер, но всего-навсего пятизначный. Неравенство в мелочах — основа субординационной системы отношений.