Но в каком огне ни накалится
Новых дней причудливая вязь,
Память возвращается, как птица,
В то гнездо, в котором родилась.
И вокруг долины той родимой,
Полной света вечных звезд Руси,
Жизнь моя вращается незримо,
Как земля вокруг своей оси!
1960
ЖАЛОБЫ АЛКОГОЛИКА
Ах, что я делаю?
За что я мучаю
больной и маленький
свой организм?..
Да по какому ж
такому случаю?..
Ведь люди борются
за коммунизм!
Скот размножается,
пшеница мелется,
и все на правильном
таком пути!..
Так замети меня,
метель-метелица...
Ох, замети меня,
ох, замети...
И заметет!..
Декабрь 1961. Ленинград
РЕПОРТАЖ
К мужику микрофон подносят.
Тянут слово из мужика.
Рассказать о работе
просят
в свете новых решений ЦэКа!
Мужику
непривычно трёкать.
Вздох срывается с языка.
Нежно взяли его за локоть:
тянут
слово
из мужика!..
Апрель 1962. Ленинград
МУМ
(марш уходящей молодости)
Стукнул по карману,— не звенит:
как воздух.
Стукнул по другому,— не слыхать.
Как в первом...
В коммунизм — таинственный зенит —
как в космос,
полетели мысли отдыхать,
как птички.
Но очнусь и выйду за порог,
как олух,
и пойду на ветер, на откос,
как бабка,
о печали пройденных дорог,
как урка,
шелестеть остатками волос,
как фраер...
Память отбивается от рук,
как дура.
Молодость уходит из-под ног,
как бочка.
Солнышко описывает круг,
как сука,—
жизненный отсчитывает срок...
как падла!
Апрель 1962. Ленинград
РАСПЛАТА
Я забыл,
что такое любовь.
Не любил я, а просто трепался.
Сколько выпалил клятвенных слов!
И не помнил, когда просыпался.
Но однажды,
прижатый к стене
Безобразьем, идущим по следу,
Словно филин, я вскрикну во сне,
И проснусь,
и уйду,
и уеду,
И пойду, выбиваясь из сил,
В тихий дом, занесенный метелью,
В дом, которому я изменил
И отдался тоске и похмелью...
Поздно ночью откроется дверь.
— Бес там, что ли, кого-то попутал
У порога я встану, как зверь,
Захотевший любви и уюта.
Побледнеет и скажет:
— Уйди!
Наша дружба теперь позади!
Ничего для тебя я не значу!
Уходи! Не гляди, что я плачу!
Ты не стоишь внимательных слов,
От измен
ты еще не проспался,
Ты забыл, что такое любовь,
Не любил ты, а просто... трепался!
О, печальное свойство в крови!
Не скажу ей: «Любимая, тише»,
Я скажу ей: «Ты громче реви!
Что-то плохо сегодня я слышу!»
Все равно не поверит она,
Всем поверит, но мне не поверит,
Как надежда бывает нужна,
Как смертельны бывают потери.
И опять
по дороге лесной,
Там, где свадьбы, бывало, летели,
Неприкаянный, мрачный, ночной,
Словно зверь, я уйду по метели...
1962
Публикация Эдуарда Шнейдермана
МУЗЫКАЛЬНЫЙ ПЕТЕРБУРГ В ПАМЯТИ ПОЭТА
К 100-летию со дня рождения О. Э. Мандельштама
БОРИС КАЦ
Л. Зельманова. Портрет О. Э. Манделыитама. 1914
«Всё перепуталось, и сладко повторять...»
Строка стала уже хрестоматийной, а потому легко отламывается от цельного кристалла стихотворения, становится расхожей цитатой, гуляет в обиходной (интеллигентской, разумеется) речи, применяется кстати и некстати, и уже не всякий ее произносящий помнит, у кого и где «всё перепуталось» и что именно «сладко повторять».