Ксиму мы поднимали вдвоем. Он командовал и все волновался, как бы мы его не уронили и не дотравмировали.
Ночь сгущалась.
Закрыв окно, мы сняли пиджаки. Ксима стянул куртку. Мишка пошел блуждать по квартирам и вскоре вернулся с сообщением, что нашел прекрасный диван во от такой ширины! Он пробежал по комнате, показывая наглядно ширину дивана.
— А мягкий! — сказал он.— Честно говоря, лично я утомился лазить по окнам да носить Ксиму. Не тот возраст, чтобы прыгать день и ночь вприсядку... Короче, надо ждать утра. В темноте мы ничего не сможем сделать. Чего доброго, еще кому-нибудь шею свернем, а с нас и одной ноги достаточно! — Последнюю фразу он воскликнул так, словно Ксимина нога являлась общественным достоянием и частью Ксиминой ноги пожертвовал и Мишка, и ему относительно больно.
— Завтра суббота,— ответил я.— Утро вечера мудренее, хотя и ранняя пташка может дров наломать... Действительно: не точить же лясы на токарном станке... Пошли.
Диван оказался приличным. Я попрыгал на нем и сообщил:
— Перина!
Мы уложили Ксиму в середине, чтобы своими телами согревать пострадавшего. Вскоре приятное тепло повалило нас в объятия Морфея. Мы сладко задремали. Мне уже чудился сон...
Первым заворочался Ксима. Он ворочался-ворочался. Даже я проснулся. Вначале не понял — почему со мной жена в тельняшке? Где я нахожусь, простите? Что это за спанье на брудершафт?!
— Что такое? — очнулся Мишка.
— Да спите же! — сказал я.
— Черт! — вскочил Ксима, и глаза его загорелись в темноте.— Вот чувствую под собой...— И принялся яростно чесаться.
Мишка нехотя встал. Размял руки и ноги и мудро заметил, что хорошие диваны не выбрасывают без веских оснований.
— Вынужден констатировать: в диване около дивизии клопов. Нас они жрать не стали, а сосредоточились на Ксиме. Он толще и аппетитнее.
— Слабеющего задирают,— возразил Ксима.
Подумалось, что теперь жене будет труднее доказать, что встреча короля острова Хальмахера задержалась потому, что король не выстоял очередь в Бомбее к кассе и не успел закомпостировать билет. Правда, можно еще сказать, что король оставил нас поужинать стюардессой, и мы ее жарили всю ночь. На постном масле.
Я с негодованием отверг правой ногой кота, невесть откуда взявшегося на диване:
— Втроем еще можно спать, но такой толпой — извините!
Мишка стукнул себя в грудь и закричал во все горло:
— Теперь начну новую жизнь! Завтра же иду в сауну!
— Что-то ты зачастил в сауну,— сказал я.
— Всё,— обреченно вздохнул он.— Жена со мной, можно сказать, развелась окончательно и обжалованию не подлежит.
— Ребята! Держи кота! — воспрял Ксима.— Ведь кот же как-то сюда приперся? Вероятно, он знает ход на свободу!
— А мы пролезем? — спросил я.— Да, впрочем, черт с ним, с котом. Тут семейная жизнь рушится! А ты, Мишка, не огорчайся особо. Найдешь новую жену, лучше старой.
— А я и не огорчаюсь. Я радуюсь,— зло вымолвил Мишка.— Теперь я дважды алиментщик.
— Не беда. Зато теперь можно жениться хоть каждый день.
— Мы можем пойти к тебе,— рассудил Ксима,— и подтвердить любую твою версию насчет задержки.
— Не надо. Ей достаточно будет увидеть вас в окно, и она сразу поймет, что вы готовы что угодно подтвердить.
— Пойдем погуляем? — Ксима потрогал ногу. — Вон, кота шуганем и за ним.
Кот напружинил хвост, потянулся, муркнул и важно пошагал вперед. Мы двинулись за ним. Дойдя до кухни, он виновато посмотрел на нас, присел, сделал «по-маленькому» на жестяной подносик, что валялся невдалеке от печной плиты. Мы подождали.
Потом втроем шли за котом. По старой узкой лестнице, захламленной мусором, осторожно миновали несколько пролетов с распахнутыми настежь дверями квартир, и кот направился на чердак. Там было темно. Лишь серый свет проникал из чердачного окна, освещая пыльные балки и стропила. Мы теряли кота, но то тут, то там вспыхивали зеленые огоньки горящих глаз.
Ксима нашел палку и опирался на нее.
— С меня, простите, достаточно! — остановился Мишка.— Это чтобы я по чердакам за паршивым котом гонялся? Увольте!
Тогда Ксима пошел один. Слегка прихрамывая и хрустя шлаком, он направился за котом сначала в одну сторону. Его долго не было. Потом он появился с противоположной стороны. Мы тем временем стояли у окна и, покуривая, смотрели на ночную улицу. Там гуляли запоздавшие к разводке мостов парочки. Изредка появлялась в переулке машина или автобус, и вновь устанавливалась тишина. Город спал.