На втором этаже послышался хруст стекла. Кто-то смело шел по коридорам и тихо ругался нехорошими словами, причем дамским голосом.
— Идет! — воскликнул Мишка и кинулся вниз, навстречу.
Мы бросились следом, радостно сияя. Ксима даже хромать перестал от счастья. Уже четко проявился в серости раннего утра женский силуэт. Мы кинулись к нему, но силуэт внезапно завопил: «Убивают!» — и бросился прочь. Послышался грохот, звон стекла, дребезжание банок. Мы уже почти настигли ее, но она вдруг так закричала, что ее, вероятно, слышали в ту ночь на Поклонной горе. Крик нас остановил. Минут пять спустя мы увидели ее в окне противоположного флигеля.
— Куда вы его девали? — крикнула она. Ей было чуть за тридцать, она была слегка симпатична, но, к сожалению, не являлась Мишкиной женой.
— Кого? — удивились мы.
— Славку! Кого же еще?!
— Какого Славку?
— Не дурите мне голову! Я только что говорила с ним!..
— Это я говорил, я! — застучал себя в грудь Мишка.
— Рассказывай, ханыга! А этот-то — еще и форму где-то украл! Но я уже милицию пригласила...— Чувствовалось, что про милицию она соврала.
— Хоть бы милиция приехала. Нам все равно,— заметил я.
Установилось обоюдное молчание. Я вспомнил, что наборный диск был чуть сдвинут, и, естественно, набрали мы Мишкин номер, только к каждой цифре плюс единица.
— Эй, барышня! — крикнул я.— А как вы сюда попали? Подскажите, как нам отсюда выйти!
— Выйти! — передразнила она.— Налопаются бормотухи — и уже ничего не видят. Ослепли вовсе от портвейна! У, Иродово племя! А дома, небось, жены-бедняжки!.. Вот что я вам скажу. Я покажу, как отсюда выйти, но с условием — все вы завтра отправитесь к наркологу и начнете лечиться!
— Начнем,— кивнул Мишка. Мы тоже кивнули.
— Внизу есть такая маленькая коричневая дверца — она как раз выходит во двор соседнего дома. Идите за мной и увидите. Только не приближайтесь — закричу!
Она уверенно направилась навстречу нам. Потом мы двинулись за ней по лестницам и коридорам.
Но сколько мы ни блуждали, выхода не обнаруживалось.
— Что же это получается,— возмущалась она.— Ведь я только что вошла! Такая коричневая дверца... Не приближайтесь! Или это было в левой стороне дома? Ну, идем?
В левой стороне дома тоже не нашлось коричневой дверцы. Удрученные западней, мы вскоре разгуливали совсем рядом с женщиной. Она прониклась к нам доверием, а когда Ксима и Мишка показали свои документы, она даже запричитала:
— Как же вы, бедолаги, сюда попали! Вот мужики — словно малые дети. За ними глаз да глаз нужен!..
Мы обошли весь дом и даже выбрались на крышу, чтобы полюбоваться сводкой мостов, полюбоваться, как возрождается жизнь на большой земле. Надежд на спасение не оставалось. Мы даже принимались кричать квартетом, но ранние прохожие на нас внимания не обращали, ровно нас не было на белом свете.
Загудели по улицам автобусы, зазвенели трамваи, загремели мусоровозы, закричали в соседних дворах дворники...
Решительно пошагал я в подвал. Ну уж, думал, из подвала должен быть ход! Это единственное необследованное место.
Чиркая спичками и задевая за хлам, я ничего спасительного не нашел. Обнаружил в одном крыле окошечко на уровне тротуара, разбил стекло и высунул голову — окошко выходило в наш двор-колодец.
— Ну как? — спросили они меня, спустившись следом.
— Пока никак. Есть выход во двор, через окно.
— Через это, что ли? — указал Ксима.
Я обернулся и заметил еще одно такое же окошко, завешенное промасленной бумагой. Мы кинулись к нему — окно выходило на улицу, вровень с тротуаром, и даже чуть пониже. Мы празднично засуетились. Мишка приволок ящик из-под водопроводных кранов.
Первым полез Ксима. Он несколько раз согнул и разогнул для тренировки больную ногу, уцепился руками за раму, мазнул щекой о тротуар и довольно-таки легко оказался на свободе. Но тут же исчез из нашего поля зрения. Донеслись какие-то разговоры, из которых отчетливо можно было отцедить лишь терпкие слова «охамели», «совесть потеряли»... Мы пропустили вперед женщину, подталкивая важную часть ее тела к свободе. Там ей галантно подал руку Ксима, и она оказалась на тротуаре — виднелись ее туфельки, испачканные красной кирпичной пылью. На воле заговорили оживленнее. Следом полез Мишка.
Шум на улице меня несколько заинтересовал. «Что там может происходить?» — прикинул я и тоже полез навстречу солнцу.