— Ну почему же? — грациозно подернула плечиком Надя. — Они сами рассказали о содержании записки.
— Вот как! — изумленно вскинул брови Дубов. — И что же они вам наплели?
— Антонина, значит, Степановна повторила, что они заплатят мне через месяц, когда у них появятся денежки. Я как бы чисто из вежливости спросила, откуда они собираются взять деньги — грабануть банк, что ли? Тогда профессор, то есть полковник Берзиньш, с солдатской прямотой ответил: «Вы, товарищ Чаликова, доставили нам номера сейфов и шифры одного из Цюрихских банков, где хранится пресловутое „золото партии“. Теперь-то мы с Антон Cтепанычем купим белый „Мерседес“ и отъедем на курорты Швейцарии издавать „Искру“, из которой вновь разгорится пожар мировой революции!». «Но это, естественно, строго между нами, — добавила прокурорша, — если вы, конечно, хотите прожить долгую жизнь и скончаться в своей постели». И с этими словами они удалились… Да что с вами, Вася, вы прямо побледнели, как полотно!
— Наденька, вы и не представляете, с какой страшной тайной соприкоснулись! — в ужасе воскликнул Дубов.
— Ну уж и страшная! — усмехнулась московская гостья. — Об этом так называемом «золоте партии» пишут все, кому не лень.
— Одно дело — писать в газетах всякие небылицы на потребу невзыскательному читателю, а совсем другое — столкнуться с этой тайной по-настоящему, лицом к лицу. Очень возможно, что признание об истинных целях совершенно случайно сорвалось у них с губ, но этим они вынесли вам смертный приговор. Слишком велик куш, чтобы оставлять живых свидетелей!
— Так вы полагаете…
— Да-да, я на все сто процентов уверен, что до отъезда на курорты Швейцарии они постараются вас убрать.
— Что же делать? — побледнела и Надя. Василий на минуту задумался:
— В гостинице вам оставаться никак нельзя. Лучше всего было бы поселить вас в морге у Cерапионыча… — Надя попятилась от Василия задом по дивану. — Ну что вы, конечно, не в качестве пациентки. Но зато там вы были бы в полной безопасности!
— Нет-нет, такой вариант меня никак не устраивает, — поежилась Чаликова. — Видите ли, Вася, мой знакомый социолог такого понарассказал про этого Cерапионыча — будто бы он и горький пьяница, и ни одной покойницы не пропускает, чтобы с ней не…
— A, пустые слухи, — беззаботно рассмеялся Дубов. — То, что Cерапионыч горький пьяница — это отчасти верно, хотя и сильно преувеличено, зато остальное — полная чепуха. A если даже и есть в этих россказнях малая толика правды, так к вам это никак не может относиться — вы же, Наденька, пока еще не покойница! Хотя, конечно, кое-кто очень хотел бы отправить вас к Cерапионычу, так сказать, по-настоящему… Ну ладно — не хотите к Cерапионычу, тогда предлагаю вам остановиться у меня.
— A удобно ли? — засомневалась Чаликова.
— Удобно, удобно, — заверил ее детектив. — Я снимаю обширные апартаменты в особняке Софьи Ивановны Лавантус, очень милой и почтенной вдовы. Уж ко мне-то никто не сунется, будьте покойны! То есть я хотел сказать — спокойны.
— Я согласна, — немного подумав, ответила Надя. — Лучше уж у вас, чем в морге — неважно в каком качестве.
— Ну вот и прекрасно! — обрадовался Василий. — Тогда давайте сразу же собираться.
Вечером Василий, Надя и Софья Ивановна пили чай в уютной гостиной на втором этаже, который детектив арендовал у вдовы банкира. Сам же особняк утопал в густой зелени обширного сада на Барбосовской улице, и ветки деревьев при дуновении ветра стучали прямо в окна гостиной.
Софья Ивановна, немолодая дама со следами былой красоты, потчевала дорогую гостью чаем и своими фирменными бутербродами, которые когда-то готовила для шведских столов на светские приемы, каковые любил устраивать ее покойный супруг. Когда же безутешная вдова, прихватив у Василия увесистый томик своей любимой книги «Былое и думы», удалилась на покой, детектив задумчиво произнес:
— Да, Наденька, это расследование я, конечно, провалил, но один положительный результат все-таки из него вынес.
— Какой же? — заинтересовалась журналистка.
— То, что познакомился с вами.
— O, это уже немало. Между прочим, я могу сказать то же самое о своей командировке.
Взгляды Василия и Надежды встретились — и тут же разошлись, как бы убоявшись зарождающегося чувства. Чтобы как-то прервать неловкое молчание, Василий нарочито громко заговорил:
— Да, так вот, Наденька… Это все, конечно, прекрасно, однако же наша «сладкая парочка» вот-вот завладеет кучей денег, и представьте, на что они могут ее употребить!..
— Думаю, что не завладеет, — уверенно ответила Чаликова и конспиративно понизила голос: — Знаете, Васенька, любопытство — это человеческое качество, присущее женщинам, так сказать, по природе, а журналистам — по должности. И вот на обратной дороге из тюрьмы я заглянула в туалет…
— И этот факт не ускользнул от нашего агента, — заметил Дубов. — Помнится, он отразил ваш визит в это заведение таким афоризмом: «Степень величины нужды определить не представляется возможным».
— Эту величину мы узнаем, когда откроем швейцарский сейф, — скромно ответила Чаликова.
— То есть? — поперхнулся чаем Василий.
— Я извлекла записку Разбойникова, она была завернута в полиэтиленовый мешочек, быстро написала другую и положила на ее место.
— И что же там было?
— Столбцы цифр. Сначала я подумала, что это зашифрованный текст какого-то послания, и решила, что попытаюсь на досуге расшифровать, но полковник Берзиньш сам все мне объяснил. A чтобы надолго не задерживаться в туалете, я вместо цифр, которые были в записке, написала рабочие телефоны своего неподкупного редактора и коллег по газете. Так что нам остается только поехать в Цюрих и забрать то, что там лежит.
— Рад бы, — вздохнул Василий. — C вами, Наденька, хоть на край света, да только на кого же я дела-то оставлю?
Прошла неделя. Возвратившись после очередного трудового дня в особняк на Барбосовской, Василий Николаевич заметил, что хозяйка не по-обычному радостно возбуждена.
— Ну, Софья Ивановна, выкладывайте, что случилось, — проницательно оглядев ее, сказал детектив.
— A у меня для вас сюрприз, — хитро прищурившись, ответила вдова.
— Вы достали «Былое и думы» с автографом автора? — с ходу предположил Дубов.
— Нет-нет, — засмеялась Софья Ивановна. — Сюрприз расположился в вашей гостиной.
Заинтригованный Василий поднялся на второй этаж — и увидел в гостиной Надежду Чаликову. Журналистка в скромном зеленом платьице, очень ей шедшем, сидела на диванчике и просматривала журналы.
— Ах, кого мы видим, кого мы лицезреем! — обрадованно воскликнул Василий. Галантно целуя ручку нежданной гостье, детектив заметил у нее на пальце огромный изумрудный перстень.
— Вот опять заехала в ваши края, — сказала Надя, когда первая радость от встречи улеглась. — Официально — в командировку, освещать открытие очередного филиала банка «Грымзекс».
— A неофициально?
— A вы не догадываетесь, Василий Николаевич? — В прекрасных глазах Нади загорелись нежные огоньки. — Да, кстати, — по-деловому заговорила гостья. — за эту неделю я успела-таки смотаться в Цюрих.
— Тоже на открытие банка? — многозначительно промолвил Василий.
— Точнее, банковского сейфа, — еще многозначительнее понизила голос Надя. — Там действительно оказалась куча золота и драгоценностей. Я все оставила как есть, только на всякий случай перекодировала замки. Еще вот взяла на память этот милый перстенек. А для вас — небольшой сувенирчик.
Надя пошарила в сумочке и протянула Василию подарок — золотые запонки с выгравированными инициалами «Н. К.», которые сразу же принялись отбрасывать на стены и потолок солнечные зайчики. Детектив извлек из внутреннего кармана лупу и стал внимательно разглядывать запонки.
— Ну и что же по их поводу говорит ваш знаменитый дедуктивный метод? — шутливо поинтересовалась Чаликова.
— Извините, Надя, но боюсь, что не смогу носить ваш подарок, — совершенно серьезно ответил Дубов.