— Почему? Они вам не нравятся?
— Очень возможно, что они пахнут кровью.
— Но вы их даже не нюхали!
— Я имею в виду происхождение. Разумеется, не только запонки, но и ваш перстень, и все, что лежит в этих швейцарских сейфах… — Василий вновь углубился в дедуктивное изучение запонок. И тут зазвонил телефон. — Наденька, возьмите трубку, — попросил Дубов.
— Можно господина Дубова? — раздался в трубке грубый мужской голос.
— Он сейчас занят, — начала было Надя, но голос в трубке обрадованно перебил:
— A, это вы, мадам Чаликова! Прекрасно…
— Во-первых, не мадам, а мадемуазель, — резко перебила Надя. — A во-вторых, с кем имею честь?
— Не узнаете? — с угрозой вопросил голос в трубке.
— Ну почему же, узнаю, — спокойно ответила Чаликова. — Здравствуйте, профессор. Как успехи на насекомом фронте?
— Что вы мне подсунули?! — зарычал телефонный собеседник.
— Как что? — неподдельно удивилась Надя. — Только то, что мне всунул ваш Петрович. A что, что-то не так?
— Шифры оказались недействительны. Неужели Петрович нас так наколол?
— Очень вам сочувствую, — искренне откликнулась Надя.
— Дирсу я подтирал вашим сочувствием! — взбеленился «профессор». -Учтите, мы церемониться не будем. Всех замочим — и вас, и Петровича, а за компанию и Дубова со Cтолбовым! — В трубке раздались короткие гудки.
— Кто звонил? — оторвался Дубов от золотых запонок.
— Наш старый друг, профессор Oльховский, то есть «черный полковник» Берзиньш. Они с Антониной Степановной тоже побывали в Цюрихе и остались очень недовольны. Да, так что же запонки? Если не считать того, что они пахнут кровью.
Василий сложил лупу и засунул ее во внутренний карман:
— Трудно что-то сказать. Ими пользовались совсем недолго — даже мелких царапин я не обнаружил. Известно только, что имя и фамилия их хозяина начинались с букв «Н. К.»
— Ну, это я и сама заметила, — усмехнулась Надя.
— Ну, бог с ними, — махнул рукой Дубов. — Главное, что «сладкая парочка» вновь в Кислоярске.
— И мы будем ее ловить? — В голосе Нади заслышались романтические нотки.
— Будем! — решительно заявил Василий.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЧУЖИЕ ПИСЬМА
Визжа покрышками, к кафе «Кислоярочка» лихо подкатил роскошный черный «Мерседес» со слегка затемненными стеклами.
— Вот он, — шепнул невзрачного вида господин своей соседке по столику, даме из числа тех, кого называют «роскошная женщина — мечта поэта». Дама кивнула, нервно отпила глоток кофе и не глядя закусила булочкой.
Через минуту в кафе вошел хозяин «Мерседеса». Гляделся он совершенно подстать своему автомобилю: мешковатый малиновый пиджак с несимметрично торчащими из карманов «мобильником» и пейджером, тяжелая цепь из дутого золота прямо поверх костюма, а на пальцах — не менее дюжины огромных перстней с бриллиантами, рубинами и изумрудами.
Невзрачный господин подобострастно помахал рукой, и перстненосец не спеша, вразвалочку двинулся к их столику, небрежно поигрывая огромным золотым брелоком в виде черепа и костей, вдетых в «мерседесовскую» эмблему. В другой руке он нес вместительный черный «дипломат».
— Ну, блин, здравствуйте, — пробурчал он, приземлившись за столик. — Значит, продавец — вы?
— Я, я, — закивала дама.
— Ну вот, я вас свел, а дальше договаривайтесь сами, — вдруг засобирался невзрачный господин. И, понизив голос, напомнил даме: — Не забудьте, десять процентов.
— Товар при себе? — отрывисто спросил человек из «Мерседеса», когда они остались вдвоем.
Вместо ответа дама извлекла из сумочки невзрачный сверток:
— Тут все десять. Будете проверять?
— Да зачем? — махнул перстнями покупатель. — У нас, у бизнесменов, все, в натуре, на доверии. — Пакет исчез под малиновым пиджаком. — А это вам. — Бизнесмен сдвинул недопитые чашки и положил на стол свой «кейс».
— Сто тысяч? — с замиранием сердца спросила дама.
— Как одна копеечка, — ухмыльнулся покупатель. Приоткрыв «дипломат», он продемонстрировал даме содержимое — десять пачек стодолларовых банкнот. — Будете пересчитывать?
— Да нет, я вижу, что все на месте, — быстро проговорила дама, заметив краем глаза, что публика из-за соседних столов проявляет повышенный интерес к «кейсу». Да и за окном совсем некстати прогуливались двое милиционеров…
— Ну как, по рукам? — оторвал бизнесмен даму от созерцания вожделенных пачек.
— Ах, да-да, — поспешно проговорила дама. — Только я совсем не подумала, как все это унесу…
— Да берите вместе с чемоданчиком, — захлопнул «кейс» бизнесмен. — Дарю на память. К тому же я на вашем товаре такую «капусту» наварю, что вам и не снилось… — Заметив, как передернулось лицо у дамы, он великодушно добавил: — Ну, если что, так я в натуре к вашим услугам.
— Буду иметь в виду, — буркнула дама, бережно, будто дитя, принимая «дипломат».
— Вас подвезти? — галантно предложил бизнесмен.
— Нет, благодарю вас. Я живу рядом, за углом.
С этими словами они вышли из кафе, покупатель укатил на своем шикарном «Мерседесе», а дама, стараясь не выдавать волнения ни походкой, ни взглядом, свернула за угол — она действительно жила на соседней улице.
Едва счастливая обладательница чемоданчика переступила порог своей квартиры, как ее облик изменился до неузнаваемости: даже не закрыв входной двери, она дернула крышку «дипломата», и зеленые пачки разлетелись по полу.
— Вот они вы, вот вы, мои милые, мои родные, — радостно проурчала хозяйка. Подняв с пола одну из пачек, она нетерпеливо сдернула ленту…
В дверь постучали. Василий Дубов привычно смахнул со стола в шуфлятку какие-то бумаги и, приняв позу роденовского Мыслителя, крикнул:
— Входите!
Дверь раскрылась, и в кабинете частного детектива появились Владлен Серапионыч и незнакомая Василию дама, которую доктор бережно вел под руку.
Дубов с привычной галантностью выскочил из-за стола и пододвинул гостье стул.
— Благодарю вас, — чуть слышно проговорила дама и поспешно опустилась, будто упала. На соседний стул присел Серапионыч.
— Вот, Василий Николаевич, это и есть моя пациентка, о которой я вам давиче говорил, — сообщил доктор. — Поэтесса Софья Кассирова. — Дама чуть кивнула. — Просит вас отыскать сбежавшую рифму. Шучу.
Дубову стоило немалых усилий отразить на лице любезную улыбку. Не будучи знаком с Софьей Кассировой лично, он немало слышал о ней как об одной из гениальных поэтесс Кислоярского масштаба, занимавшей свое скромное, но достойное место среди прочих светил местного литературного небосклона. Нет, Василий Николаевич отнюдь не гнушался изящных искусств и при случае мог поддержать беседу и о литературе, и о музыке, и о живописи, но творчество именно кислоярских гениальных поэтов (а вкупе с ними художников и композиторов) почему-то вызывало у него аллергию. И тем большую, чем более гениальным почитался в творческих кругах тот или иной автор.
— Ну что же, госпожа Кассирова, сделайте милость, изложите суть вашей проблемы, — как ни в чем не бывало предложил Дубов. Однако вместо Кассировой заговорил Серапионыч:
— Видите ли, Василий Николаевич, неделю тому назад моя пациентка перенесла тяжелое нервное потрясение. Соседи услышали из квартиры госпожи Кассировой душераздирающий вопль, а когда прибежали, то застали ее бесчувственно лежащей на полу. Мои уважаемые коллеги несколько дней пытались вывести госпожу Кассирову из шокового состояния, а когда убедились в тщете своих усилий, то позвали меня. Ну, я дал ей понюхать свою скляночку, — Серапионыч самодовольно похлопал себя по сюртуку, — и результат не замедлил сказаться. Пациентка тут же пришла в себя и поведала мне о том, что же с нею случилось. Ну а я так понял, что это дело, дорогой Василий Николаевич, как раз для вас!
— Ну и в чем же дело? — теперь уже чуть нетерпеливо спросил Дубов.
— Ах! — трагически закатила глаза Кассирова. — Дело в том, что меня обманули на крупную сумму.
— Я вам сочувствую, — вздохнул Василий, — но чтобы помочь, мне нужны более конкретные данные. Когда и при каких обстоятельствах это произошло?