Пусто. Подошёл ближе, помотал головой: на экране ничего, кроме бегающего луча. А ведь точно был сигнал, это не мушки, иногда мельтешащие перед глазами из-за резкого погружения в четырёхсекундную паузу темноты после секундной вспышки - корабль и в бинокль было видно. Фома отхлебнул кофе, обжёгся, выронил кружку, которая разбилась вдребезги. Он чертыхнулся, снова кинул взгляд на экран. Ничего не изменилось. Обойдя лужу, Фома подошёл к окну, взял бинокль и посмотрел туда, где минут пять назад он видел парусник. Ничего. Впрочем, кусок океана, видимый из окна, уже заволок туман. Бесполезный теперь бинокль Фома убрал в шкаф. Вытер лужу, убрал осколки, но за другой кружкой не пошёл - кофе уже не хотелось. А хотелось разобраться в странной истории с появляющимся из ниоткуда и исчезающим в никуда парусником.
Кораблик. Фома взял в руки фигурку оригами, которую оставил на шкафчике, когда заваривал себе кофе, и вернулся к локатору. Сел на стул, повертел в руках модель шхуны. Нужно успокоиться, а для этого лучше всего сделать новую оригамку, проверено. Что там проще всего? На сложные детали сейчас у него попросту не хватит концентрации, пальцы должны крутить что-нибудь привычное, по старому шаблону. Скорее всего, сейчас подойдёт фигурка журавлика, именно с этого Фома и начинал. Он поставил кораблик на край локатора, взял лист бумаги и замер. На экране снова появилась точка, правда, уже в другом углу. Что за чёрт с ним шутит? Это уже ни в какие рамки.
Фома поднял кораблик - через пару секунд точка пропала. Поставил - появилась. Целую минуту он простоял, тупо пялясь на экран. Снял в последний раз модельку, повертел в руках, внимательно присмотрелся. Ничего на первый взгляд особенного: кораблик как кораблик. Но ведь что-то заставляет обычную бумагу материализоваться в реальности. Например, в настоящий громадный парусник.
Задумавшись на некоторое время, Фома решил проверить безумную идею. Он снова поставил модель на локатор - точка на экране тут же зажглась. Взглянул в окно: парусник было видно даже без бинокля. Но сейчас не до него. Нужно спешить. Взял бумагу, сложил по двум диагоналям, сделал поперечные сгибы, из которых составил двойной квадрат. Боковые уголки, из которых затем будет сформированы голова и шея, сдвинул в сторону. Верхний уголок согнул вниз, после чего расправил то, что получилось. Придал форму вытянутого ромба. Перевернул заготовку другой стороной и сдвинул на девяносто градусов. Наделал складок в виде крыльев, расправил их. Загнул верхний кончик, чтобы получилась голова. И всё это время держал в голове образ птицы. С длинными ногами, длинной шеей, длинным острым клювом и широкими белоснежными крыльями.
Получилось. Фома держал в руке готовую фигурку, которая отдалённо напоминала журавля. Может аиста или цаплю. Но не суть. Он представлял именно журавля, так что программа задана. Теперь оставалось ждать. Правда, во тьме тяжело увидеть птицу, если, конечно, она появится, если всё это - не ошибка больного рассудка и не морок. И в секундной вспышке света Фома увидел, как за окном, взмахивая ослепительно белыми крылами, пролетел журавль.
Фома не имел представления, что вызвало к жизни корабль и журавля: туман, оригами или его мечты. Или всё вместе. Или случилось чудо. Нет, не просто случилось, это он сам призвал его. Да он и боялся задумываться: вдруг чудо обидится на попытки объяснить его и уйдёт? Он ведь убедился в том, что всё это не галлюцинация, не морок, не помрачение рассудка? Убедился! И теперь может приступить к главному.
Он выбрал красный лист, пододвинул к себе. Наметил линии сгибов поперек и по диагонали в обе стороны. Нижнюю часть сложил вверх пополам. Сформировал в нижней части складки в виде гармошки. Развернул лист и повторил те же действия. Руки дрожали, пальцы не слушались, чуть не разорвав бумагу. Фома прикрыл на минуту глаза, дождался, пока руки не перестанут дрожать, глубоко вздохнул, открыл глаза и продолжил.
Аккуратно, уверенными движениями расправил лист. Нижнюю и две боковых складки сложил так, чтобы получились диагональные перегибы снизу по бокам, и подвернул к бокам. Получилась латинская буква икс. Осталось совсем немного. Раньше Фома уже складывал фигурки человечков, безликих и безымянных. Но теперь - другое дело: он представлял себе Марину. Даже не представлял, просто видел. Он расправил верхнюю часть, ориентируясь на линии сгибов, отогнул руки. Скрутил стопы и согнул ноги в коленях. Вот и всё, готово. Поставил фигурку на экран и откинулся на спинку кресла.
Казалось, в пультовой всё по-прежнему. Фома всё так же сидел возле локатора, на котором мерцала точка, показывающая приближающийся корабль. Всё так же скрежетал двигатель. И моргал всё тот же сигнал. Вспышка, четыре секунды темноты и снова вспышка. Но Фома был готов побиться об заклад, что сейчас всё решится. Однако не хотел верить в происшедшее. Два бесконечно долгих года прожить в ожидании чуда, и на тебе. В самый последний момент испугаться. И чего? Самого себя?
Фома поднял голову, и в секундной вспышке заметил напротив себя девушку. В красном коротком платье, которое так ему нравилось. Он решительно встал и подошёл к Марине, взял её за руку, сжал ладонь.
Марина потянула Фому, он покорно последовал, словно на привязи.
Они вышли на балкон.
Оказалось, что ночь почти закончилась: солнце ещё не взошло, но на горизонте уже ясно была видна тонкая красноватая полоска и светлеющее над ней небо.
Фома подумал, что день будет ветреный. И, правда, лёгкий ветерок, обрадовавшись долгожданной встрече, приподнял красную юбку и не отпускал, пока она не взвилась вся и не превратилась в подобие солнца. Фома отвёл глаза от чуть-чуть опустившейся, и теперь стоящей колоколом юбки, и посмотрел на океан: яхта подняла все паруса, и они потихоньку наполнялись ветром. Засмеявшись, Фома подхватил Марину на руки и шагнул на широкий, покрытый алым ковром парадный трап, протянувшийся к его ногам от парящей вровень с балконом яхты.