С другими маньяками дела обстояли не лучше.
Мозг Чикатило был безнадежно испорчен. Приводившие «вышку» в исполнение прапорщики перестарались и разнесли голову Андрея Романовича в клочья. Другой серийный убийца, Теодор Банди, тоже не смог предложить свои полушария науке. Они сварились в его черепе, когда шериф испытал на Банди предельную мощь тюремного электростула.
Мозг потрошителя Даммера запретил изымать его сентиментальный папа, а вот маньяк Уэйн мозговедов порадовал. Изъятие свершилось аккуратно и вовремя. Но никаких различий меж мозговым веществом Уэйна и известными стандартами не обнаружилось.
С Лениным было еще забавнее. Мозг Ильича был превращен в 30 тысяч препаратов. Над ними 50 лет потели 400 нейроморфологов, гистологов и молекулярных биологов. 13 профессоров так переутомились, что сами отправились на препараты. Двое застрелились, а шестеро свихнулись окончательно. Один из свихнувшихся был уличен коллегами в поедании микропрепаратов латерального коленчатого тела мозга Ленина. Над полушариями Ильича разразились сотни истерик, а общий литраж пролитых слез не поддается учету.
ЦК ВКПб, Наркомздрав СССР и лично товарищ Сталин с каждым годом все категоричнее требовали выявления хоть какой-нибудь уникальности. Этого же хотела и зрелая советская власть. Академика Саркисова, который руководил исследованиями, весь состав спецотдела ЦК уговаривал найти «хоть что-нибудь».
Но, как гласило итоговое заключение,
«…основные особенности мозга В. И. Ленина типичны для почти каждого третьего мозга».
Эти данные, разумеется, были долго засекречены. А потом стали никому не интересны.
Но упрямый homo не хочет расставаться со своей мечтой. Так что церебральная комедия повторится и лейтенантам вновь придется заедать лимончиком рвотный рефлекс.
Ожидаемого результата не будет. Субстрат гениальности, разумеется, не обнаружится. Что, впрочем, никак не помешает владельцу очередной «великой» головы с комфортом разместиться в Мавзолее. Выселять Ильича не придется, так как Мавзолей — заведение двуспальное. А при желании там поместится и еще парочка маньяков, включая обладателя двуглавого пениса.
МИЛЛИОН ЛЕТ СЛАБОУМИЯ
I
Религиозную веру можно сравнить с покровной шерстью. На первых этапах эволюции густая, сальная шерсть на человеке была вполне уместна. Она грела его, защищала и обеспечивала легким завтраком: в ее зарослях всегда можно было наловить калорийных паразитов. Но прошло несколько миллионов лет, и начался процесс разволосения. Сперва из грязного колтуна показалась голая физиономия. Затем наступила эпоха общего облысения человека. Эволюция неумолимо освобождала его от покровной шерсти, от ее съедобных обитателей и сладости постоянного чесания.
Конечно, это было очень жестоко. Но деваться было некуда. Приходилось лысеть, так как, чуть-чуть взойдя по иерархической лестнице, homo получил доступ к крупной падали. К тушам больших мертвых животных. А этот продукт требовал глубокого погружения. Содержащиеся в нем жидкие и полужидкие гнилостные субстраты пропитывали шерсть и окончательно превращали наших прадедов в ходячую помойку. Так что разволосение человека произошло по той же причине, что и обнажение шеи у грифов. Но гриф — птица деликатная. Она глубоко в падаль не лезла и посему сохранила большую часть оперения. А вот homo оголился почти полностью.
Возможно, все происходило не совсем так, как представляется мне. Но это и не важно. По той или иной причине человек избавился от уютной покровной шерсти. И это оказалось чрезвычайно полезно для его развития, размножения и выживания.
Примерно то же самое должно было произойти и с покровной шерстью его разума, с религиозной верой. Когда-то для примитивного дикарского мышления она была естественна и комфортна. Она согревала и дарила чесательную сладость молитвы. В ней заводились приятно зудящие убеждения. Но по мере изменения интеллектуальной среды эта «шерсть» тоже должна была исчезнуть.
Тем не менее этого не произошло. До сих пор ее носят 90 % людей. Эту «шерсть» подкрашивают, завивают и стригут в соответствии с религиозной модой и местной культурой. Конечно, на ней могут быть большие или малые проплешины, но все же, вопреки всем законам развития, в целом она сохраняется.