притягивает ближе к себе. – Словно мы можем не существовать, если того пожелаем. Хоть
на короткий промежуток времени.
Представляю, как он бывал тут ребенком, после очередной стычки с отцом из-за того,
что любил приключения, был бунтарем, слишком умным, на свою беду.
– Твой папа всегда был таким? Даже когда ты был маленьким?
– Всегда. Он никогда меня не понимал, никогда даже не пытался. Я не был таким как
он, а следовательно – огромным разочарованием.
– Это, должно быть, тяжело.
Представить не могу, как обидно иметь родителей, которые не поддерживают тебя. Мы
были одни с мамой, но она настолько сильно любила меня, что восполняла отсутствие
отца.
– К тому же, он такой лицемер, – вздыхает Сент-Клэр. – Читает мне нотации, когда я
беру на себя деловые риски, в то время как сам пьет и проигрывает наше семейное
состояние. Таковы реальные риски.
Я качаю головой:
– Это ужасно.
– Знаешь, что сейчас я оплачиваю все их счета? Все это… – он широко раскидывает в
стороны руки, – оплачено мной, никудышным сыном. А думаешь, отец хоть раз сказал
спасибо? Или хотя бы признал мой вклад?
Я качаю головой.
– Точно – ни разу.
– Сожалею, что все так плохо.
– И становится еще хуже. Чем лучше идут дела, чем большего успеха я добиваюсь, тем
злее он становится.
– Разве это не должно его радовать?
Сент-Клэр медленно выдыхает и смотрит в темноту.
– Думаю, он хотел, чтобы я продолжил семейную линию… был таким же, как он и его
отец. Словно он думает, что я отверг его, потому что не захотел стать подобным ему, и
ненавидит меня за это. А затем я проигнорировал его совет, сделал все по-своему и мои
методы сработали, – он проводит рукой по своим волосам. – Я просто не мог этого
сделать, Грэйс. Я пытался, но не смог быть чьей-то точной копией. Мне хотелось
большего.
Я беру его за руку.
– Ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь быть тем, кем хочешь, кем являешься
на самом деле. Ты не можешь винить себя за это.
– Спасибо, – медленно выдыхает он и смотрит на меня печальными, но менее
сердитыми глазами, и на мгновение я растворяюсь в их цвете, в многослойности оттенков
синего, в градиенте цветов океана. – Как ты стала такой мудрой?
Стелла Лондон
Искусство и Любовь # 2
Я пожимаю плечами, не желая признаваться, что пока моя мама болела, я проводила
все время на скорбных сайтах и досках объявлений.
– Фокусник никогда не раскрывает своих секретов.
Он улыбается, проблеск очарования Сент-Клэра возвращается.
– О, так теперь ты фокусница? – Он убирает мне за ухо выбившуюся прядь волос. Сент-
Клэр наклоняется, и его горячее дыхание, обжигающее мою шею, посылает мурашки
вниз по позвоночнику, когда он шепчет: – Что еще ты можешь делать?
– Что ж, – я целую его в щеку. – Не уверена, что ты имеешь в виду. – Целую его шею, в
место, где соединяются ключицы – я провожу так много времени, глядя туда, когда он
одет в рубашку с расстегнутым воротником. Он издает низкий горловой звук, и я трепещу
от желания. Приближаю к его лицу свое, наше дыхание смешивается с ночным воздухом,
а тела так близко друг к другу. – О чем я говорила? – шепчу я.
И тогда он меня целует, его язык требует, чтобы мои губы впустили его. На вкус он
сладкий, как бренди, и я не могу насытиться его губами, его ртом. Но этого недостаточно.
Я хочу большего, почувствовать его кожу своей.
Тяну его за рубашку, и мы скидываем ее. Его скульптурная грудь поблескивает в
лунном свете, пробегаю по ней пальцами вниз к его прессу. Только я забираюсь ему под
пояс брюк, уже представляя, как он будет ощущаться у меня во рту, как он с ухмылкой
убирает мою руку.
– Ты так много сделала для меня сегодня, Грэйс. – Он проводит кончиками пальцев
вверх по моим бедрам, и кажется, что его прикосновение оставляет жаркий след. –
Позволь, я сделаю так, чтобы эта поездка стоила потраченного тобой времени.
Он продолжает скользить руками все выше и выше, становясь с каждым дюймом
мучительно близко к своей цели. Я откидываюсь на спину, желая… нуждаясь в его
прикосновениях. Он склоняет голову и, дразня, проводит языком вдоль моего клитора
через ткань трусиков, и я издаю стон. Затем он пробегает пальцами вдоль пояска, а после
по краю кружева, все ниже, и ниже, и ниже, в итоге лишь едва скользнув по моей
сердцевине. Я прикрываю глаза, но вместо того, чтобы дать мне больше, он тянется вверх,