Легко понять, в какой степени неудовлетворительно подобное вскрытие. Сердце, желудок, кишечник не вскрывались. О печени, почках и других органах, на которые приходится обращать сугубое внимание во всех случаях, когда возникает предположение о возможности отравления, в протоколе ни слова.
Выражение протокола «девственная плева не цела» не дает необходимого для принятия или, наоборот, для отрицания предположения о возможности изнасилования, нет представления ни и форме девственной плевы и имевшихся на ней разрывах, ни о числе их, ни о степени свежести.
Далее, что за характер имели «припухлость и кровоподтеки нижней губы и десны»?
Для химического анализа был взят желудок. И только. В протоколе забыли упомянуть о том, в каком растворе и какой концентрации консервировали желудок и внутренности трупа, что употреблено в качестве дезинфицирующей жидкости.
Результаты столь поверхностного вскрытия не замедлили сказаться. Вместо того, чтобы пролить свет на причину смерти Розановой, первое вскрытие внесло в дело воистину невообразимую путаницу. Как указывалось, для химического исследования был направлен только желудок; при химическом анализе в нем оказалось такое ничтожное количество сулемы, что возникло серьезнейшее сомнение в том, не внесена ли сулема случайно мытыми в сулеме перчатками или какими-нибудь предметами.
Прокурорский надзор вынужден был предложить произвести эксгумацию, т. е. вырытие трупа из могилы и вторичное его вскрытие, которое и было произведено губернским судебно-медицинским экспертом 9 июля, т. е. более, чем через месяц со дня обнаружения трупа на Провиантской Горке.
В летнее время не только лишний день, но и лишний час кладет на труп неизгладимый отпечаток, затемняющий истину.
Протокол вторичного вскрытия констатирует сильнейшую степень разложения трупа.
Если первый анализ показал ничтожные следы ртути, то второй, наоборот, обнаружил ртути до 2 граммов, т. е. в таком большом количестве, которое, при отсутствии к тому же заметных изменений в полости рта и кишок, по мнению губернских экспертов, доказывало случайное случайное сулемы при первом вскрытии, вследствие неопытности производившего вскрытие врача. Таким образом, исключалась возможность как отравления, так и самоотравления! Следствию пришлось усиленно заняться распутыванием того узла, который получился в силу недостатков первого вскрытия.
Какая жидкость была употреблена в качестве дезинфицирующей при вскрытии? Не была ли это сулема? В чем был консервирован труп? Производившие первое вскрытие врач и следователь отрицали употребление сулемы в качестве дезинфицирующей жидкости, и как могла попасть сулема в брюшную полость объяснить затруднялись. Сестра милосердия Терентьева на допросе в декабре показала:
«После вскрытия мы руки мыли сулемой, принесенной из больницы сиделкой Чулкиной. Сулемы был целый таз. Куда делась сулема потом — не знаю».
Что в тазу была сулема подтвердил и милиционер Клименко. Впоследствии Тереньева изменила свое показание, говоря, что вода или сулема была в тазу, она не знает, что таз принесла дежурная в тот день сиделка Чулкина. Чулкина (допрошена 27 февраля 1926 г.) показала, что она подала воду в кувшине, что же находилось в тазу — не знает.
Таким образом, вопрос о сулеме так и остается под большим сомнением.
В итоге губернская экспертиза дала следующее заключение: «Сомневаясь в возможности отравления Розановой сулемой, не может отрицать, на основании вышеприведенных данных, причину смерти и от шока, после удара кулаком в подбородок (припухание и кровоподтек нижней губы), зажатия рта (зажатый между зубами конец языка) и изнасилования (кровь на белье и острые края разрывов девственной плевы)».
В обоснование своего заключения губернский судебно-медицинский эксперт обращает внимание и на следующие подробности осмотра: 1) кровоизлияние и припухлость нижней губы вряд ли может говорить за ушиб от падения тела. Такие ушибы получаются на выступающих частях лица, как нос, скула, надбровные области; 2) острые края двух разрывов девственной плевы[1] свидетельствуют о недавнем происхождении их; 3) измятость и запачканность в песок верхнего платья при лежании тела на поляне может говорить за пребывание Розановой в другом месте, имеющем песок; 4) мокрый чулок правой ноги с находящейся здесь же туфлей и сухой чулок с левой ноги, с потерянной и ненайденной туфлей, свидетельствуют, что покойная была принесена, а не пришла сама, потерявши в дороге левый туфель; 5) полное сохранение прически покойной трудно вяжется с представлением об отравлении сулемой, когда, согласно клинической картине, должно было бы произойти нарушение порядка не только в прическе, но и в завязках и застежках платья; 6) значительное количество сулемы, найденное во внутренностях Розановой при большом количестве жидкостей в полостях, дают основание думать за случайное попадание сулемы при вскрытии.