От малолетних детей, находившихся в сарае в момент выстрела, никаких сведений об обстоятельствах смерти их матери получить нельзя было. Показания же мужа покойной — Василия Иванова, его родителей и даже того сельисполнителя, который помогал переносить труп из сарая и был в дружеских отношениях с Василием Ивановым, разумеется, требовали особо критического к себе отношения.
Не безынтересно отметить, между прочим, и то, что ни агент угрозыска, ни нарслед, допрашивавшие 18 августа Василия Иванова, не задают ему решительно никаких вопросов, в целях выяснения детального положения после выстрела трупа Ивановой, и даже не произвели осмотра белья и одежды ни Ивановой, ни детей, спавших рядом с покойной.
Из показаний, данных уже частью при доследовании дела, выяснилось, что Анфиса Иванова, накануне, ложась спать, имела по одну сторону от себя старшую дочь Валентину, а по другую — уложила младшую дочь. Таким образом, она лежала между двумя дочерьми. Далее, после выстрела, к моменту прихода сельисполнителя Ежова, труп Анфисы Ивановой лежал на сене боком, в полусогнутом состоянии, с огнестрельной раной на правом виске. От трупа, на расстоянии, приблизительно, поларшина, лежал револьвер системы «Наган». Покойная была по грудь завернута в одеяло, при чем одна рука была под одеялом (в точности, какая именно — установить не удалось), а другая — поверх одеяла. Наган лежал в направлении и рядом с рукой Анфисы, находившейся под одеялом.
Все упомянутые детали, повторяем, выяснились в значительной части в результате уже позднейшего доследования. Между тем, им надлежало посвятить тщательнейшее внимание с самого начала.
Описанные выше результаты по воспроизведению внешней обстановки происшествия уже были весьма и весьма значительны. Они заметно склоняли чашу весов в сторону предположения об убийстве.
В самом деле, если действительно одна рука находилась под одеялом, то, значит, все необходимые приготовления к самоубийству и самый выстрел должны были делаться при помощи только одной руки, находящейся поверх одеяла. Но это настолько неправдоподобно, что дает серьезное основание сомневаться в самоубийстве.
Первоначальное расследование не обратило внимания, между прочим, и на то, что в то время, как дети были обрызганы кровью раны, Василий Иванов, лежавший рядом, судя по его личному показанию, не имел на белом своем белье ни одного кровянистого пятна.
Значение такой подробности, как то, что Анфиса спала, имея по одну и другую сторону своих детей, что, стреляя в себя, она, безусловно, рисковала убить не только себя, но и своего ребенка, навряд ли нуждается в комментариях.
Касаясь далее дефекта первоначального расследования, нельзя обойти молчанием и следующее.
Казалось бы, вопрос о том, умела или не умела покойная Анфиса Иванова обращаться с оружием, являлся далеко не второстепенным в данном случае. Между тем, тщетно стали бы мы искать в протоколах первоначальных вопросов отражения каких-либо попыток к выяснению этого обстоятельства.
Впервые соответствующий вопрос дополнительно предложен был следователем Василию Иванову лишь позднее, при чем, по словам последнего, покойная жена его Анфиса без особой трудности собирала и разбирала наган, браунинг и др. оружие и умела с ним обращаться.
Направляя же отдельное требование о допросе Волковых, братьев покойной, следователь в числе перечисляемых им вопросов, которые должны были быть предложены Волковым, вопрос об умении покойной обращаться с оружием не включает.
Первоначальное расследование далее грешит и по части полноты данных, собранных для характеристики отношений между Василием Ивановым и его покойной женой.
В постановлении своем о прекращении дела, следователь характеризует эти взаимоотношения следующим образом:
«Будучи поручиком, Василий Иванов в 1917 году женится на девушке из рабочей семьи, Анфисе Волковой, 6 или 7 месяцев живет в согласии, после чего уезжает на фронт, и в семейной жизни получается разрыв до 1921 года. Будучи в Крыму, Иванов вступает в связь с гр-кой Ш-ц, от которой, как видно из переписки, он скрыл, что он женат. Вся их переписка проходит через руки его жены, которая, имея уже двух детей, сильно волнуется»…
По описанию ее братьев, которые жили на одной квартире с семьей Ивановых, Анфиса с этого времени непрестанно жалуется на плохую жизнь, но мыслей о самоубийстве не высказывала.
В чем заключается здесь задача следствия? — В том, чтобы возможно подробнее выяснить, как в действительности относился Василий Иванов к своей жене, и к Ш-ц. Это было тем более необходимо, что родные и приятели Иванова характеризовали отношения супругов вполне нормальными, за исключением того, что Иванова была, якобы, истерической женщиной и дважды покушалась на самоубийство. Василий Иванов изображался в показаниях этих свидетелей как образцовый семьянин. О том же гласил и составленный в день самоубийства «приговор» односельчан.