Давно испытанным и благодарным приемом к тому, чтобы придать мысли яркость, служит оживление неодушевленных предметов. Золото – обольститель, перо – тихий заговорщик, рукопись – лжец или неумолимый обличитель и т. п. Молодой писец обвинялся в убийстве невесты. Он купил поломанный револьвер, отдал его в починку, сделал несколько пробных выстрелов; револьвер опять сломался, и ему пришлось еще раз отдавать его мастеру. Обвинитель сказал присяжным, что револьвер не хотел служить преступлению, убеждал подсудимого отказаться от убийства. Это было, вероятно, сознательное или бессознательное подражание словам Андреевского: "К сожалению, Зайцев не психолог; он не знал, что, купив после таких мыслей топор, он попадал в кабалу к этой глупой вещи, что топор с этой минуты станет живым, будет безмолвным подстрекателем, будет сам проситься под руку" *(55) . В приведенных двух примерах видна разница истинного искусства и подражания. У художника вещь подстрекает безмолвно – это восхищает нас; у ремесленника вещь говорит, это оскорбляет здравый смысл и чувство изящного. Но бывает еще несравненно хуже. Нам приходится выслушивать такие примеры: "в руке у мужа оказался молоток и начал нещадно опускаться на голову покойной"; "нож, по всей вероятности, бессознательно появился в руке подсудимого"; защитник рассказывает, как вор "вошел в чулан и увидел самовар, который знал, что он нужен хозяину".
Другие риторические обороты
Как я уже сказал, мною приведены лишь немногие из разнообразных риторических оборотов, употребляемых в речи. Их трудно перечесть, и, отсылая читателя к Риторике Цицерона и Институциям Квинтилиана, я могу только заметить, что эти обороты так свойственны каждому из нас, что мы часто не замечаем их у себя и у других. При чтении Демосфена кажется, что он совсем не употребляет риторических фигур. Это кажется потому, что он пользуется ими искусно, то есть незаметно. Вот вступление Ше д'Эст Анжа по делу ла Ронсьера:
Когда нам говорят о великом Gradatio *(185) : великое преступление,
преступлении, вроде того, которое дьявольское преступление, небывалое
разбирается здесь; когда нам преступление; оскорбления, насилия,
кажется, что оно было направлено жестокости;
против целой семьи, заранее Concessio: оратор допускает
обдумано с какой-то дьявольской возможность преступления, которое
злобой, когда жертва его-слабая сейчас же должен отрицать;
девушка, подвергшаяся небывалым
оскорблениям, насилиям,
жестокостям, каждый из нас,
возмущенный, становится на сторону Similutudo *(186) : чем больше, тем легче;
обиженных. И чем больше в нас Significario *(187) : оратор не говорит
благородных чувств, тем легче прямо, но внушает присяжным, что
создается в нас предубеждение, тем считает их людьми с возвышенными
более ослепляет нас негодование. чувствами.
Эти роковые предубеждения, Significatio: намек на возможность
создающиеся в нас при рассказе о судебной ошибки;
возмутительном преступлении и
подбившие столько невинных людей,
эти роковые предубеждения,
окружающие ла Ронсьера, я сознаю,
что не имею права осуждать их. Meiosis: признание своей
Никто не поддавался им с большим собственной ошибки.
увлечением, никто не высказывал их
так громко, как я. Когда несчастный
отец пришел ко мне, чтобы вверить
мне защиту его сына, я позволил
себе сказать ему слова, о которых
теперь вспоминаю с горьким
сожалением; я хотел бы надеяться,
что он простил их мне.
"Мне,– восклицал я,– мне Sermocinatio: оратор, как актер,
защищать вашего сына? Нет, нет! Его повторяет слова, сказанные им в
поступок отвратителен. Мое другое время и при другой
пламенное желание, и я говорил с обстановке.
гневом, было бы стать его
обвинителем, защитником
оскорбленных, и я считал бы
счастливым тот день, когда добился
бы обвинения вашего сына".
Да, я говорил это! Exclamatio *(188)
Непристойные, жестокие слова!
Но после долгих споров и Antithesis *(189) : я не имел права
просьб я понял, господа присяжные оттолкнуть, я должен был выслушать.
заседатели, что не имел права
оттолкнуть от себя человека,
преданного суду, не выслушав его;
что долг, долг адвоката, обязывал
меня выслушать его прежде, чем
осуждать.
Я подчинился этому долгу и, Divisio *(190) : узнал, разобрал, взвесил;
узнав все, разобрав все и все Disjunctio *(191) : долг перед отцом и
взвесив, теперь приступаю к сыном, долг перед судом и
исполнению другого долга перед обществом;
вами, перед обществом.
Я защищаю человека, Distributio *(192) : семья преследует,
несправедливо преследуемого ослепленные осудили.
могущест-венной семьей,
несправедливо осужденного слепыми
страстями.
И я обращаюсь к вам, господа. Apostrophe *(193) .
Пусть не смущает вас ужас Distributio.
преступления, пусть не утомляет вас Exhortatio *(194) .
долгое следствие, пусть отстранятся
от вашего высокого места те
предубеждения, которые окружали вас
в среде здешнего общества!
Нельзя сказать, чтобы риторика не была заметна в этом отрывке; но и при чтении она бледнеет перед яркой, до болезненного главной мыслью: я жестоко ошибался – боюсь, чтобы еще более жестоко, ужасно не ошиблись вы. На суде, после нескольких дней напряженной борьбы, после страстных речей прокурора и гражданского истца присяжные, истомленные усталостью и продолжительным нервным возбуждением, и вовсе не могли заметить риторики; им было не до цветов.