Восемь месяцев. Еще восемь месяцев и я вернусь домой. Я подумываю повесить себе на стену календарь, чтобы начать отсчет дней. Кинув конверты на тумбочку, я замечаю, что один свалился на пол. Подняв его, я обращаю внимание на цифры в верхнем правом уголке.
$178,343.00
Это извещение из банка. Наш счет. Схватив оставшуюся почту, я бегу в свою комнату и закрываю за собой дверь.
Посмотрев на дату на банковском извещении, я просмотрела остальные конверты. Один из них из ипотечной компании, и я решаю открыть его. Это счет за страховку. За наш дом в Техасе, который, якобы продали. Господи, я хочу убитьее. Мы не банкроты! Мы даже не продали наш дом! Она оторвала нас с братом от единственного дома, чтобы мы познакомились с каким-то парнем? Ненавижу ее. Мне нужно выбраться отсюда, пока я не взорвалась. Я хватаю телефон и кидаю конверты себе в сумочку.
— Я ухожу, — кричу по пути через гостиную к выходу.
— С кем? — спрашивает мама.
— Эдди. Мы идем в кино. — Я отвечаю коротко и мило, чтобы она не заметила ярость за моим голосом. Все мое тело трясется от гнева. Я просто хочу уйти и все обдумать прежде, чем нападать на нее.
Она подходит ко мне и выхватывает телефон из рук, начиная нажимать на кнопки.
— Какого черта ты делаешь? — кричу я, выхватывая его обратно из ее хватки.
— Я знаю, что ты задумала, Лэйк! Не обманывай меня!
— И что же я задумала? Очень хотелось бы узнать!
— Вчера вы с Уиллом оба отсутствовали. Он нанял няню. Сегодня его брат заявляет, что остается у нас, а через полчала ты уходишь? Ты никуда не пойдешь!
Я забрасываю телефон в сумку и вешаю ее себе на плечо, направляясь к двери.
— Вообще-то, пойду! С Эдди. Можешь посмотреть, как я ухожу с Эдди. А затем, как я буду возвращаться с Эдди. — Я выхожу за дверь, и она следует за мной. К счастью, подруга как раз паркуется у дома.
— Лэйк! Немедленно вернись! Нам нужно поговорить, — кричит она с входа.
Я открываю дверь машины Эдди и поворачиваюсь к ней.
— Ты права, мама, но, мне кажется, это тебенужно поговорить. Я знаю, почему мы завтра ужинаем вместе! Я знаю, почему мы переехали в Мичиган! Я все знаю! Так что не смей говорить со мнойо том, что я что-то скрываю!
Я не дожидаюсь ее ответа, просто сажусь на заднее сидение и хлопаю дверью.
— Забери меня отсюда. Быстрее, — говорю я Эдди.
Мы выезжаем, и я начинаю плакать. Не хочу сюда возвращаться. Никогда.
***
— На, выпей это. — Эдди толкает еще одну банку с содовой через стол, а затем они с Гевином смотрят, как я пью и плачу. Мы остановились в Гетти, потому что Эдди сказала, что их пицца единственное, что может мне сейчас помочь. Но мне кусок в горло не лезет.
— Простите, я не хотела испортить ваше свидание, — говорю я обоим.
— Ты и не испортила. Не так ли, малыш? — Эдди поворачивается к Гевину.
— Вовсе нет. Это внесло новизну в нашу повседневную жизнь, — говорит он, засовывая пиццу в коробку, чтобы забрать ее с собой.
Мой телефон снова завибрировал. Мама звонит уже в шестой раз, потому я выключаю его и кидаю в сумку.
— Мы еще успеваем на фильм? — спрашиваю я.
Гевин смотрит на часы и кивает.
— Да, если ты действительно хочешь сходить.
— Хочу. Мне нужно хоть ненадолго перестать думать об этом.
Мы оплачиваем счет и направляемся в кинотеатр. Хоть там и не Джонни Депп, в данный момент мне подойдет любой актер.
Этот день — ее последний,
В ее жизни — пусто.
Она живет в неведении
Радостная, грустная.
Но не знает никто, поверьте,
Что готовит канун нашей смерти.
— The Avett Brothers, Die Die Die
Глава десятая
Через пару часов мы паркуемся у моего дома. Я еще какое-то время сижу в машине, делаю глубокие вдохи, готовясь к приближающейся ссоре.
— Лэйкен, позвони мне позже. Я хочу знать все подробности. Удачи, — говорит Эдди.
— Спасибо, позвоню. — Я выхожу из машины и иду к двери, а они уезжают. Когда я захожу внутрь, то обнаруживаю маму на диване. Она слышит звук закрывающейся двери и подпрыгивает. Жду, что она продолжит кричать, но вместо этого мама кидается ко мне и обнимает за шею. Я замираю.
— Лэйк, мне так жаль. Я должна была тебе рассказать. Мне так жаль. — Плачет она.
Я отодвигаюсь от нее и сажусь на диван. Весь стол завален салфетками. Она много плакала. Хорошо, она должначувствовать себя плохо. Даже ужасно.
— Мы с папой собирались сказать тебе до его…
— С папой? Ты встречалась с ним еще до смертипапы? — Я встаю и начинаю мерить шагами пол. — Мама! Как долго это продолжается? — кричу я. И снова плачу.
Я смотрю на нее, ожидаю, что она начнет защищаться, объяснять свое омерзительное поведение, но она просто смотрит на стол перед собой.
Мама подается вперед и склоняет голову.
— С кемвстречалась? Что, по-твоему, происходит?
— Не знаю с кем! С тем, кто написал тебе поэму из твоей тумбочки! С тем, с кем ты виделась каждый раз, когда у тебя были дополнительные рабочие часы. С тем, кому ты говорила «я люблю тебя» по телефону. Я не знаю кому, и меня не очень-то это заботит!
Она подходит и кладет руки мне на плечи.
— Лэйк, я ни с кемне встречаюсь. Ты все не так поняла. Все.
Вижу, что она говорит правду, но я все еще не получила ответов.
— А как же записка? И письма из банка? Мы не банкроты, мам. И ты не продавала дом! Ты соврала нам, чтобы приехать сюда. Если это не из-за какого-то мужчины, то почему? Почему мы здесь?
— О Боже, Лэйк. Я думала, ты знаешь. Я думала, ты поняла. — Она садиться на диван.
— Видимо, нет, — я злюсь. Не понимаю, что могло быть такого важного в Мичигане, что ей пришлось забрать нас от нашей жизни. — Так скажи мне.
— Сядь, пожалуйста.
Я повинуюсь и жду, пока она все объяснит. Мама надолго замолкает, собирается с мыслями.
— Записка от твоего отца. Он дурачился. Одной ночью он обрисовал мне лицо и оставил эту записку на подушке. Я сохранила ее. Я любила твоего отца, Лэйк. Я оченьза ним скучаю. И никогда бы так с ним не поступила. Никого другого у меня нет.
Она честна со мной.
— Тогда почему мы переехали сюда, мам? Почему ты заставила нас переехать?
Она делает глубокий вдох и берет меня за руку. От ее взгляда мое сердце вздрогнуло. Тот же взгляд у нее был ранее в этом году, в коридоре, когда она пришла, чтобы рассказать новости об отце. Она делает еще один глубокий вдох и сжимает мою руку.
— Лэйк, у меня рак.
***
Отрицание. Я определенно на стадии отрицания. И гнева. Осмысление? Да, это тоже. У меня три стадии одновременно. Может, даже все пять. Я не могу дышать.
— Мы собирались все рассказать тебе с отцом. Но после его смерти вы были так разбиты. Я не могла себя заставить поговорить об этом. Когда мне стало хуже, я захотела переехать сюда. Бренда умоляла меня, сказала, что поможет о вас заботиться. Это с ней я говорила по телефону. В Детройте есть доктор, специализирующийся на раке легких. К нему я и ходила.
Рак легких. У этого есть название. Что делает ситуацию еще более реальной.
— Я собиралась все рассказать тебе и Келу завтра. Пришло время вам узнать, чтобы мы могли приготовиться.
Я забираю от нее руки.
— Приготовиться… к чему, мам?
Она обнимает меня и вновь начинает плакать. Я отталкиваю ее.
— Приготовиться к чему, мама?!
Точно как директор Басс, она тоже не может смотреть мне в глаза. Она мне сочувствует.