Психологи, придерживающиеся теории эволюции, объясняют многие из наших поведенческих реакций и пристрастий рудиментами прежних, животных потребностей. Если людям так нравятся картины природы – окаймленная деревьями река, залитый солнцем морской берег, – значит, они видят в них обещание необходимых для выживания ресурсов, еды, отдыха, лечения… Но кроме удовольствия в нас просыпается смутное и глубинное чувство принадлежности к высшему порядку, который превосходит наше понимание. Вот почему мы не просто наблюдаем за природой или восхищаемся ею. Мы вступаем с ней в сговор, приближаем ее к нашей простейшей сущности – быть живым. Мы погружаемся в природу, возвращаемся к ней. Это происходит, когда мы созерцаем цветущее дерево, когда нас поглощает движение волн или облаков.
Каждый раз, когда мы вдыхаем запах поля или леса, внутри нас отдается далекое эхо счастья этих «биологических встреч» после разлуки. Встречи с природой не только подпитывают наше счастье – они абсолютно необходимы для него.
«Я проснулся ночью и оглядел пейзаж. Никогда, никогда природа не казалась мне такой волнующей и такой хрупкой».
Картина Ван Гога могла бы называться «Рождение счастья», потому что здесь есть все, что несет в себе расцвет человеческого счастья: хрупкость и сила, укоренение в жизни и порыв к трансцендентности. Зарождающееся счастье – самое прекрасное в нашей жизни, но и самое уязвимое. Нет ничего проще, чем растоптать его или пренебречь им. Живопись открывает нам глаза, чтобы мы могли увидеть его красоту и хрупкость. Чтобы мы поняли, что жизнь без него немыслима.
Все счастье берет свое начало в таких благословенных моментах. Остановиться, помолчать. Вглядеться, прислушаться, вздохнуть. Восхититься. Принять рождающееся счастье. Постараться ощутить его всюду, где оно есть. Первый и главный урок…
«Когда я поздно вечером прогуливался по обсаженной деревьями аллее, к моим ногам упал каштан. Звук, который он произвел, раскалываясь, эхом отдавшийся во мне, и внезапный испуг, несоразмерный с этим незначительным событием, погрузили меня в чудо, в опьянение бесповоротностью, словно не было больше ни вопросов, ни ответов».
Первые шаги счастья
Дитя прижимается к матери. Оба заснули в нежном и трогательном объятии. Прильнув к скудной материнской груди, младенец как будто насыщается той, что дала ему жизнь, ее теплом и любовью. Как всегда у Климта, самые фантастические декоративные детали сродни гиперреалистичным. Посмотрите на мизинец ребенка, оттопыренный так, словно он хочет охватить еще больше теплого и нежного материнского тела. Посмотрите на его взлохмаченные волосы, спутанные и слипшиеся во сне от пота. Он уткнулся головой в ее плечо, чтобы еще больше слиться с матерью. Посмотрите, каким мирным выглядит ребенок и как мать бережет его сон: должно быть, ей не очень удобно от того, как лежит его голова, но она защищает ребенка, обнимая его своей тонкой рукой. Она питает его любовью, сердце к сердцу, и передает ему нечто большее, голова к голове: это дитя – ее прошлое и будущее.
1905 г., холст, масло, 178 × 198 см, Национальная галерея современного искусства, Рим
Если верить Климту, у мира – женское лицо, всегда чувственное, часто загадочное, иногда ужасающее. Женственность всегда присутствует в его творчестве. Угрюмого, иногда доходящего до грубости Климта его близкие описывали как неприспособленного к жизни одиночку. Его не интересовали ни общественные обязанности, ни коммерческие возможности. Он находил счастье только в работе. «Я твердо знаю, что не особенно интересен как личность», – заявлял он. Что до его связей с женщинами, то известно, что у него было трое незаконнорожденных детей. Эмилия Флёге, вдохновлявшая его и разделившая с ним жизнь, говорила: «Настоящий художник живет только ради своего творчества… Климт был неторопливым творцом… Именно поэтому он, для отвлечения, нуждался в стойком и пламенном вдохновении».
Живопись Климта навевает мысли о великой тайне рождения счастья, а также о тайне дарения нового счастья: счастья, о котором рассказывает эта сцена, счастья наследования и обещания…
«Счастье, животная идея…»
Урок Климта
Наслаждаться счастьем
Обрести счастье, может быть, означает – снова найти его? В каких далеких воспоминаниях берет свое начало это сложное и тайное чувство, которое называется «счастье»?
2
Эмиль Сиоран (Чоран) (1911–1995) – французский мыслитель и эссеист румынского (австро-венгерского) происхождения.