Берлинские жилищные условия тоже как нельзя лучше подходят беднякам. Здесь можно недорого снять квартиру, причем большинство людей не относится к своим квартирам как к показателю престижа, не придает большого значения представительности, а уделяет внимание стилю.
Среди двух лучших для бедняков городов Берлин отличается большей живописностью, а Вена — большей красотой. В Вене приятно то, что богатые здесь даже вызывают подозрение. И никого не изгоняют из общества по причине отсутствия средств. Людей приглашают в гости, даже если у них нет визитной карточки, лишь бы они были хоть немного остроумными. Общественный успех в Вене приходит тогда, когда в кафе «Хавелка» вас начинают называть по имени (разумеется, добавляя при этом «господин» или «госпожа»). А нуворишей здесь презирают, даже если они финансируют филармонию или оперу. Почти в любом городе западного мира деньги открывают двери в общество. А в Вене — нет. Тот, кто хочет «быть своим» в этом городе, должен хотя бы притвориться, что у него нет денег.
Бывшую столицу централизованной монархии, Вену, выделяет прежде всего типичная гордость горожан за родные стены. Когда после распада Австро-Венгерской империи Вена быстро обеднела, черты придворной представительности сохранились в довольно милой форме. Беднейшие из беднейших живут здесь в просторных старых домах, унаследовав их от бабушек или дядюшек вместе с мебелью и не существующим ныне уровнем арендной платы. В Вене никто не верит, что недостаток вкуса можно вылечить денежным мешком. Поэтому Beну миновала участь других богатых городов со схожей историей.
Большинство крупных немецких городов, включая вольные имперские города и города Ганзейского союза были резиденциями князей или монархов. А во всех придворных культурах правит одно человеческое качество: снобизм. Каждый общественный слой подражал нравам и образу жизни вышестоящего. Стремление оказаться на высоте не раз приводило к тому, что подражатели попадали в долговую зависимость. Прототипом всех королевских дворов был версальский. И чтобы понять снобистскую систему мюнхенского или ганноверского, дрезденского или кассельского дворов, надо проанализировать устройство двора французского.
В королевской Франции XVIII века была установлена четкая иерархия, определяющая, кто в каком здании живет и как он это здание называет. Лишь короли и принцы жили в «palais», дворянам следовало скромно именовать свои жилища «l'hotej». Представитель буржуазии проживал в «maison», а большую часть городских домов составляли «maisons particulieres» — перевод которых как «частные дома» не совсем точен. В этих домах люди вели «vie particuliere», отдельную, незначительную для общества жизнь. Норберт Элиас с некоторой издевкой называет такую жизнь «преличной». В придворной культуре лишь достаточно представительный человек мог принять участие в общественной жизни. A «vie particuliere» считалась чем-то жалким и второсте п ен ным.
Подобное мировоззрение было характерно для всех слоев общества. Тот, кто в Дармштадте, Бонне или Мюнхене хотел подчеркнуть свое высокое социальное положение, старался придать своему дому солидный вид. Из-за этого появилась до отвращения ухоженная гостиная: комната, в которую почти не заходили, где фотографировались в день конфирмации, а в остальное время лишь вытирали пыль, куда дважды в год приглашали гостей, которым было положено рассматривать фотографии в бархатных рамках и какие-нибудь безделушки в витринах, поглощать пироги на изящнейших кофейных сервизах и ни в коем случае не сажать пятен на скатерть. Ухоженная гостиная была крохотным образчиком придворной представительности.
К счастью, дни ухоженных гостиных уже позади, изящнейшие сервизы ушли в прошлое, и мебель сегодня используют, а не берегут. Хотя бы потому, что людям лень часами вытирать пыль, они спешат избавиться от ненужного хлама. Везде стоит простая и стильная мебель, которая буквально несколько лет назад обошлась бы в целое состояние.
Чтобы поддержать или даже повысить уровень жизни, все больше людей выбирают древние формы общежития и снимают вместе одну квартиру. Действительно, самый длинный отрезок своей истории люди прожили коллективно. Уже неандертальцы видели преимущества совместного существования (один телевизор, одна посудомоечная машина и т. д.), поэтому и нам нет никаких причин пренебрегать столь компанейской формой жизни. Не только студенты, но и те, кто работает, и пенсионеры, и родственники, и друзья живут сегодня по модели, противоположной расточительному дроблению общества на ячейки. Даже глава правительства самой маленькой немецкой земли живет в общей квартире. Родители съезжаются со взрослыми детьми, потому что так у них появляется больше жилого пространства, они экономят деньги, сообща управляются с домашним хозяйством.