И все бы хорошо, и высокая гармония соединила бы нас в нерасторжимое целое, кабы мы вполне сознавали свою человеческую должность, а то пошли мужчины с женскими ухватками, а среди женщин объявилось множество мужиков, именно феминистки, премьер-министры, военнослужащие, дельцы, а это уже уродство, как национал-социализм или европейский единорог.
Бывают заблуждения древние, укоренившиеся, например: Бог есть; Он обретается где-то «на небеси» в окружении архангелов, ангелов, херувимов и серафимов, святых и праведников, возлежащих на ложе Авраамовом, причем Бог имеет определенное физическое обличье, непосредственно руководит процессами вселенскими и земными, наставляет и попущает, лично знает каждую былинку в мироздании, видит все и слышит все, вникает в самые сокровенные наши помыслы и дела.
А бывают заблуждения сравнительно молодые, относительно новомодные, например: Бога нет; Вселенная сама собой зародилась в результате Великого взрыва, жизнь на Земле развилась как следствие случайных химических реакций, человек произошел от макаки и заматерел в известных формах благодаря пристрастию к коллективному труду, миром правят объективные законы развития всего живого и неживого, которые черт его знает откуда и взялись, похождения Христа – бабушкины сказки, и никакого Страшного суда не предвидится, так что гуляй, Ваня, напропалую, в худшем случае лопух вырастет, как обещал знаменитый тургеневский нигилист.
На самом деле выходит не так и не сяк, а эдак: Бог есть, и это скорей всего, даже на взгляд осторожно мыслящего человека, но бытие Его неизъяснимо, а природа не поддается никаким силам воображения, или, как говорили в старину мудрые люди, «мы знаем, что Бог есть, но мы не знаем, что Он есть».
Может быть, Бог есть закон, вернее, свод непреложных законов развития всего живого и неживого, и тогда понятно, откуда на нашу голову сваливаются стихийные бедствия, социальные потрясения, избыточное зло и нестерпимое горе, потому что всемогущий Бог-закон сам через себя не может переступить. Возможно, Он – непостижимая по своей сути, но как-то оформленная сублимация творческого духа, которая некогда наладила потехи ради миниатюрную модель самое себя, выбрав в качестве полигона небольшую уютную планету в галактике Млечный Путь, и тогда понятно, отчего человек – тоже сублимация, неистощимый выдумщик, способный воплощать буйные свои замыслы в нечто такое, чего в природе до него никогда не было. Не исключено, что Бог есть нравственный абсолют, основание духовного здоровья рода человеческого, и тогда понятно, почему хороших людей несравненно больше, нежели плохих, и уголовные преступники – просто больные люди, которых нужно изолировать и лечить. Также не исключено, что Бог – это умышленное единство людей через нравственный абсолют, нерушимый союз живущих и прежде живших, которые вкупе составляют Господа, как первочастицы составляют все вещное и невещное, и тогда понятно, почему «в конце концов побеждают идеалисты», как утверждал Томаш Масарик, профессор и президент. Возможно, Бог есть прежде всего любовь, на чем настаивают протестанты, некое романтическое внушение, управляющее людьми, и тогда понятно, отчего нежное чувство привязанности испытывает даже такая сволочь, как растлитель малолетних и террорист. А то, может быть, Бог – это и то, и другое, и третье, и четвертое, и любовь.
Ясно одно: Он есть, и даже невозможно, чтобы Его не было, потому что есть человек, это чудо из чудес, противоестественно возвышенное существо, способное творить добро вопреки выгоде или, по крайности, освоить в младенчестве невероятно трудный язык взрослых, вроде русского, да еще в смехотворно короткий срок.
Бог есть уже потому, что мы испокон веков задаемся вопросом: а есть ли Бог?
Единственное, чем Создатель обделил род людской, когда налаживал свой всемирно-исторический эксперимент, – это чувство (или, лучше сказать, знание) меры, которым владеют все бездушные существа; львица и не подумает охотиться на парнокопытное, если она сыта, сойка выведет столько птенцов, сколько она в состоянии прокормить, заяц не знает, что он заяц, – и ничего.
А человек алчен, ненасытно любознателен, мастер ломать и строить, в больших скоплениях агрессивен насчет соседского добра, он даже ненавидит деятельно и может покончить жизнь самоубийством из-за любви.
Поэтому и простого знания Бога ему мало, а требуется пресуществить это знание в определенные формы, соответствующие силам воображения, родовому темпераменту, особенностям климата и понятию о добре. Вот почему в богостроительстве, которым издавна увлекается человечество, слишком много человеческого, отсебятины, недаром на земле так много оппонирующих друг другу или даже взаимоисключающих верований и церквей.