Так откуда же мы родом, и какая неведомая сила вдохнула в нас способность к сопереживанию, понятие о чести, неукротимую любознательность, совесть, мысль? Этого никто не знает, и, думается, никогда не узнает, но кое-какие догадки есть.
Именно потому, что люди вооружены фундаментальными качествами, не известными в природе, которых в ней никогда не было и нет, как избушек на курьих ножках, вроде совести или понятия о чести, человек не мог развиться из какого бы то ни было низшего существа. Кстати заметим, что, кажется, последний из алхимиков, божественный Исаак Ньютон, двадцать лет пытавшийся получить золото из презренного свинца, и тот потерпел провал.
И немудрено, поскольку в природе ничто не берется из ничего, а шимпанзе в качественном отношении – это как раз ничего в сравнении с человеком, как вирус и спичечный коробок. Когда одноклеточное возвышается до кистеперой рыбы в ходе естественного отбора, а кистеперая рыба из любопытства выбирается на сушу и превращается в динозавра – это понятно, потому что между одноклеточным и динозавром принципиальных отличий нет: оба только и делают, что питаются и размножаются, питаются и размножаются, и не способны на мало-мальски отвлеченное действие, положим, они не могут раз-другой ковырнуть в носу. Шимпанзе, правда, иногда ковыряет в носу, и даже задумчиво, но это предел ее сентиментальным возможностям, и вот крокодил, который на миллионы лет старше человека, – по-прежнему крокодил, и сам великий Дарвин мог получиться от прачки и жестянщика, но это более чем сомнительно, чтобы homo sapiens произошел от человекообразной обезьяны по причине природной социальности и в результате совместных трудовых усилий, потому что и усилия-то были диетические, и стадность – явление обыкновенное в животном мире, и шимпанзе – убогая дурында, известная специалистка по части блох.
Разве что обезьяна вроде шимпанзе могла послужить базовым материалом для выведения человека, но не более того, поскольку люди составляют совсем уж фантастический вид в рамках класса млекопитающих, и, видимо, у неведомого селекционера имелся в запасе какой-то фокус, который и определил нашу историческую судьбу. Иначе не понять, почему вдруг (именно что вдруг, с точки зрения вечности) на земле появилась некая трансцеденция, в частности, способная сознательно действовать себе во вред ради абстракций, которая начала с того, что стала прикрывать срам. Ни одно дыхание мира не стесняется гениталий и свободно оправляется на виду у своих сородичей, а человек стесняется, поскольку он почему-то этичен и почему-то такого высокого о себе мнения, что он первым делом обозначил свою исключительность, прикрыв срам, отмежевался от матери-природы, где все питается и размножается, все бесстыдно и существует неведомо для чего. А человек еще и рисует (кроме того, что стесняется), едва заведясь на просторах Африки, то есть зачем-то приукрашивает природу, тонко чувствует звуковую гармонию, сознает ограниченность во времени и в пространстве, и оттого сложно погребает своих покойников, и тем не менее он предчувствует бесконечность субстанции, которая им понимается как «душа».
Как только закончилась эпоха матриархата, так сразу распространилось заблуждение, будто «курица не птица, баба не человек». Очень даже человек, но по-другому, не так, как наш брат мужик, в частности, неряха, пьяница и лентяй.
Скорей всего, фальшь насчет вспомогательного предназначения женщины (как придаточного по хозяйству и ходячего инкубатора) возникла просто-напросто потому, что мужчина намного сильнее своей подруги, но ведь и слон сильнее мужчины, а он безропотно повинуется мальчишке-погонщику и существует на тех же правах, что и мелкий рогатый скот. Женщина точно слабее нас, мужиков, но зато она куда последовательнее слушается заповеди «не убий»; мужчина изобрел радио и даже губную помаду, а женщина в этой области, кажется, вовсе не замечена, затем что у нее своих дел по горло, но зато она работоспособней и не так нервно относится к тому, что плохо лежит; женщина не столь сильна в качестве творца прекрасного, но, сдается, только потому, что сама прекрасна, и если бы она еще сочиняла героические симфонии, то это уже получился бы перебор.
Мы даже в дурных человеческих качествах друг друга стоим: их сестра, как правило, мстительна и неширока, мужчина вспыльчив и беспечен, она предана, как аист, но бессовестно лукавит, когда уверяет вас, что все четыре раза выходила замуж по безумной любви, мужчина прямолинеен, благостен, но ходок.