Для иллюстрации различий между теорией заданности и теорией обучения я приводил примеры из шахматного мира, но эти правила универсальны для любого дела, в котором люди стремятся достигнуть совершенства. Если юного баскетболиста учат, что победители должны выигрывать всегда, то он получит моральную травму, пропустив первый же мяч в свою корзину. Если гимнаст или солист балета считает, что вся его ценность заключается в стройном тренированном теле и постоянной готовности к выступлению, то как ему пережить травму и продолжать жить после завершения неизбежно короткой карьеры. Если бизнесмен культивирует перфекционистское представление о себе, как ему удастся извлечь пользу из собственных ошибок?
Оглядываясь на собственную шахматную карьеру, я помню поражения вместе с извлеченными из них уроками. Я помню, как проиграл свой первый национальный чемпионат Дэвиду Арнетту. Помню, как меня буквально снес с доски старый соперник в неожиданно стремительном плей-офф чемпионата США среди молодых игроков (до 21 года) — ровно за год до того, как я с большим преимуществом выиграл это соревнование. Затем был финальный круг чемпионата мира по шахматам для игроков моложе 18 лет в Сегеде в Венгрии. Я играл за титул чемпиона на первой доске против русского — оставались считаные шаги до реализации мечты всей жизни. Русский предложил ничью — шанс разделить первое место. Мне оставалось только пожать сопернику руку, но я отказался, надеясь победить, — и проиграл! Эти моменты моей жизни наполнены болью, но одновременно они же становились точкой отсчета для новых свершений. Неудачи учили меня побеждать. Но именно усвоенная во время первых шахматных уроков в шестилетнем возрасте любовь к учению не давала мне сбиться с пути.
ГЛАВА 4ЛЮБОВЬ К ИГРЕ
После выигрыша первого титула чемпиона США моя шахматная карьера начала набирать обороты. Любовь к игре заставляла непрестанно учиться и вдохновляла на достижение высоких результатов. С девяти до семнадцати лет у меня был самый высокий национальный рейтинг среди игроков своей возрастной категории. Я выиграл восемь индивидуальных чемпионатов страны, был капитаном команды школы, выигравшей семь национальных чемпионских титулов, и представлял США на шести мировых турнирах по шахматам. Это были годы колоссального профессионального роста, и чем глубже я проникал в тайны игры, тем в большей степени это искусство открывало передо мной возможности самопознания.
Ключевым фактором моих успехов в шахматах в этот период был стиль шахматной игры, который стал непосредственным выражением моей личности. Я действительно чувствую себя лучше всего в обстановке относительного хаоса. Я всегда любил грозу, снежную бурю, ураган, бурные моря, глубокие воды, где обитают акулы. С самого детства суровые условия придавали мне сил, и, будучи юным участником соревнований, я частенько обострял игру и заводил ее в тупик, не сомневаясь в том, что смогу найти из него выход быстрее и эффективнее соперников. Очень часто приходилось интуитивно чувствовать внутреннюю логику в позиции, которая на первый взгляд казалась совершенно иррациональной. Такие партии дарили потрясающее чувство обретения внутренней гармонии. Я играл свободно, не чувствуя психологических проблем и стремясь найти креативное решение.
Одно из основных отличий очень сильных конкурентов в любой сфере деятельности — говорим ли мы о спорте, деловых переговорах или даже президентских дебатах — состоит в способности определять дух игры. Многие из моих юных соперников предпочитали контролировать ход игры. Они разыгрывали старательно выученные дебюты, причем повторяли их снова и снова. Они боролись за баллы рейтинга, рассчитывали, как на него повлияет результат этой или следующей игры, поэтому увлечение материальными благами и выгодами делало их уязвимыми к предлагаемым мной условиям. Обычно я находил возможности обернуть положение в свою пользу благодаря классической шахматной подготовке и любви к разыгрыванию эндшпилей, равно как и бурных миттельшпилей.
Когда мне исполнилось десять, я играл уже почти исключительно на турнирах для взрослых, за исключением мировых и национальных чемпионатов для юных шахматистов. Это повлекло за собой новые трудности. Оказалось, что опытные турнирные бойцы зачастую могли перевести партию в русло скрытой стратегической борьбы, которая мне совсем не нравилась. Развивая свои сильные стороны, я так или иначе должен был осваивать теоретические аспекты шахматной игры высокого класса — это единственный способ эффективно конкурировать с более опытными соперниками. Как для развития мышц требуются регулярные упражнения, так и сильные соперники дают дополнительный толчок росту спортсмена. Мир взрослых шахмат укрепил мой дух, побудил глубже заглянуть в себя и постоянно анализировать собственные ошибки, улучшая тем самым качество игры. К тому же участие в турнирах для взрослых давало моральное преимущество в игре на детских мировых и национальных первенствах — в конце концов, это были всего лишь дети!
Начало выступлений на взрослых турнирах выявило еще одну проблему — проблему физической выносливости. На детских соревнованиях одна партия очень редко длится более трех часов. На большинстве турниров для взрослых каждый участник должен сделать первые сорок ходов не более чем за два часа. На следующие двадцать ходов каждому предоставляется еще час. Если требуемое количество ходов сделано, то партия может продолжаться еще дольше, и ребенку это время кажется вечностью. Взрослые знают, что дети менее выносливы, поэтому иногда они нарочно затягивают игру, чтобы вымотать юного противника. Как-то раз в Филадельфии жестокий соперник заставил меня играть более девяти часов подряд. Мне было всего десять лет, а он сидел, раздумывая над очевидными ходами по сорок пять минут. Было очень тяжело, но урок я усвоил. В первую очередь следовало развить в себе способность выдерживать многочасовые интеллектуальные марафоны.
Шахматы — это постоянный вызов. На протяжении всей карьеры мы с отцом старались выбирать соперников, в чем-то превосходивших меня, поэтому даже при бесспорном доминировании в юношеских соревнованиях я регулярно проигрывал партии. Уверен, что это стало очень важным условием формирования правильного отношения к игре, хоть и создавало дополнительную нагрузку на мои неокрепшие плечи. Зато проигрыш никогда не становился катастрофой и не убивал любовь к игре. Опыт поражения в решающем матче в двух шагах от первого чемпионства очень закалил меня.
Нельзя сказать, что проигрыш всегда проходит безболезненно. Конечно, это все равно больно. Почему-то проигрывать в шахматы особенно неприятно. В ходе партии каждый игрок отдает все свои тактические, стратегические, эмоциональные, физические и духовные ресурсы для достижения победы. Мозг находится под колоссальным давлением, каждая жилка трепещет от напряжения, все тело ноет от истощения после нескольких часов полной концентрации. Если партия развивается энергично и быстро, то можно сбиться с темпа, сделать неверный ход, спасти безнадежную партию, предложить инновационное продолжение или потерять все, что только можно. Когда ваша позиция вот-вот будет прорвана, кажется, будто сама ваша жизнь в опасности. Если вы выигрываете, то возвращаетесь к жизни. Если проигрываете, вам кажется, что кто-то вырвал сердце из вашей груди и растоптал его. Я отнюдь не преувеличиваю. Поражение — очень жестокая вещь.
Здесь кроется серьезная опасность, обнаруживающаяся не сразу, а постепенно. В разных областях деятельности я встречал немало людей с философией «главное — процесс, а не результат», использующих ее для оправдания собственного нежелания рисковать нервами и душевным спокойствием. Обычно они притворяются, что результат для них не важен. Они заявляют, что не имеют личных амбиций и хотят всего лишь научиться чему-то новому, но все это лишь прикрытие нежелания вступать в противоборство. Вопрос о том, что важнее — процесс или результат, очень деликатный, поэтому я хочу однозначно определить свою позицию.
Было бы слишком просто, начитавшись статей о теориях заданности и приращения, на этом основании точно определять, кто из детей никогда не сможет проиграть или выиграть. Но я не верю в правильность такого подхода. Если ребенок в будущем проявит стремление достичь совершенства в той или иной области, то ему может не хватить упорства для того, чтобы справиться с возможными препятствиями. При том что зацикленность на результатах сама по себе определенно вредна, все же выработка краткосрочных целей очень полезна для контроля над процессом развития, особенно если эти цели определены в рамках долгосрочной концепции обучения. Если совсем не обращать внимания на результаты, то развитие замедлится. Дорога к успеху всегда нелегка, и на ней могут встретиться люди, гораздо лучше делающие то же дело, что и вы. Поэтому следует психологически подготовиться к препятствиям, неизбежно попадающимся на пути. Если такое препятствие возникло — что ж, научиться плавать можно только в воде.