Не только Пикассо сформировал новое ви́дение прошлого. Современные художники подчеркивают важность внутреннего состояния, личного опыта, непосредственности, прямоты, осмысленности и чисто формальных ценностей в своем творчестве. Они побуждают нас к встрече с искусством один на один, а не в числе своего рода паствы, направляемой голосом священника. Возможно, давая своей картине имя «Без названия», современный художник хочет, чтобы мы хотя бы немного отвлеклись от сюжета произведения и вместо этого сконцентрировались на его формальной силе и эмоциональном заряде, оценили их, то есть прочувствовали содержание произведения до того, как его назвать и тем самым ограничить. Современные мастера призывают нас ценить не только уникальность, тембр и поэтичность каждого художественного голоса, но и качества, которые проявляются благодаря нашим субъективным реакциям.
В своем стремлении сделать искусство, обращенное к самим себе, своему опыту и чувствам, современные художники помогают нам открыть для себя личные переживания художников прошлого. Современное искусство, способы выражения которого столь же всеохватны и оригинальны, как и творческие импульсы модернистов, позволяет нам вновь открыть для себя давно вышедших из моды художников.
Благодаря современному искусству мы можем будто впервые увидеть и оценить некоторые произведения искусства прошлого, воссоздать то, что когда-то считалось давно утерянными традициями, и узнать о них больше. Мы узнаём, что художники разных эпох и культур могут обладать сходным темпераментом или голосом. Сквозь упрощенные формы современного искусства – например, гладкие, яйцеобразные формы румынского скульптора Бранкузи – мы видим, как новое искусство может быть созвучно искусству любого века: то, как Бранкузи интерпретирует полет птицы, соотносится с кикладскими фигурками, эллинистической Никой Самофракийской и африканскими племенными масками. Мы видим, что произведения искусства других культур, которые на Западе называли примитивными, детскими или абстрактными, на деле являются прекрасными, чистыми воплощениями самого ядра формы – сути вещей – и что западные художники-модернисты просто догоняли своих предшественников.
Изучив работы множества художников, я понял, что искусство – это не зеркало, а исследование. Один из ключей к искусству мне подарил Пауль Клее, который написал, что «искусство не воспроизводит видимое; оно делает видимым». Когда я нашел подтверждение этой важной истины в творчестве современных художников, она открылась для меня также и в творчестве старых мастеров, и произведениях художников древности, и в абстрактном, и в фигуративном искусстве. Я понял, что искусство делает видимым то, что хочет показать художник, но также я понял, что роль художника при этом довольно скромная, ведь он, каким бы провидцем он ни был, «только собирает и передает дальше то, что приходит к нему из глубин. Он не служит и не правит – он передает». Как только я отбросил привычный подход к пониманию искусства – сошел со своего пути, – мир искусства открылся мне, и я начал понимать, что такое искусство и как его создают. Я начал видеть, думать и чувствовать так, как видят, думают и чувствуют художники. Я смог подойти к искусству без претензий и, в свою очередь, дал искусству возможность дойти до меня.
Я понял, что путь к ви́дению и пониманию искусства предполагает остановку, готовность не спешить, присмотреться и заново научить глаза, сердце и ум не доверяться автоматизму, а доискиваться правды: не узнавать лишь привычное и ожидаемое, а проявлять интерес к новым языкам и способам ви́дения, задавать вопросы и постигать произведения искусства через их особенности и переклички. Я понял, что искусство обладает собственными правилами и условиями взаимодействия – собственным языком – и что этот сложный язык, подобный языкам математики и музыки, зачастую не имеет почти ничего общего с тем, что представляет из себя мир вне искусства.
После того как свершилось мое подлинное, глубокое знакомство с произведением искусства и я начал понимать, как взаимодействуют его части, для меня распахнулись двери новых возможностей. Наконец я начал распознавать другие достойные произведения, которые заслуживают моего внимания, питают меня, а не просто очаровывают, провоцируют или дурачат, – произведения искусства, которые затрагивают струны моей души и обогащают меня так, что хочется возвращаться к ним снова и снова.