Разумеется, сельское хозяйство не сводится только к отношениям между Homo sapiens и видами растений и животных, которые «добровольно» стали частью нашей биологической инфраструктуры. Сельское хозяйство влияет на все, от общественной организации до языка и религии. Сотни ритуалов из самых разных мировых культур – например, разбрызгивание воды из выдолбленной тыквы, чтобы вызвать дождь, или принесение скота в жертву богам с просьбой о богатом урожае – свидетельствуют о важности годичного цикла роста, умирания и возрождения, а также о ключевом месте сельскохозяйственных практик в человеческом воображении[7]. Даже корни более абстрактных верований исторически более поздних монотеистических религий, например христианства, можно свести к важности сельскохозяйственного цикла. Сельское хозяйство стало не только механизмом адаптации, выживания и прогресса человечества, но и основой культурного и социального развития – прежде это место занимали охота и собирательство. Питанию свойственно превращаться из процесса получения калорий в явление культуры.
В классическом труде «Мифологики: сырое и приготовленное» антрополог Клод Леви-Стросс рассматривает процесс приготовления пищи как своего рода медиацию между тем, что люди могут изготавливать и контролировать, – миром культуры, – и тем, что им по большому счету неподконтрольно, то есть миром природы[8]. Леви-Стросс – автор антропологического учения, которое называется структурной антропологией и основывается на подобных бинарных оппозициях; свои тезисы он подкреплял материалом как досовременных, так и современных культур. Согласно представлениям структурной антропологии, смысл возникает при рассмотрении оппозиций и различий – возьмем, к примеру, множественные различия между корзиной сырых клубней и тех же самых клубней, запеченных под горячими камнями[9]. Один из уроков, который может извлечь из структурализма антропология питания, состоит в том, что смыслы, которые мы вкладываем в пищу, непостоянны: они изменяются по мере того, как мы обретаем способность создавать новые различия. Так, новые орудия труда и технологии приготовления пищи определенным образом влияют на культуру, культура же, в свою очередь, преобразует наши орудия труда и технологии. Еще один урок состоит в том, что структуры смыслов, определяющих наши жизни, по большому счету безличны: у нас могут быть личные ассоциации с теми или иными продуктами питания, но смысл оппозиции между сырым и приготовленным куда шире, чем наши индивидуальные предпочтения, этот смысл невозможно оспорить – точно так же есть нечто безличное в словах, о значении которых все давно договорились, например «кошка» или «ночь». Пища порождает систему смыслов, внутри которой мы и живем, в этом ее сходство с языком. Пища удовлетворяет не только наши потребности в питании, но и человеческое желание придавать миру порядок и смысл.
После неолитической революции люди стали переходить от кочевого образа жизни к оседлому, изготавливать все более сложные каменные орудия труда и глиняные сосуды, начало зарождаться сельское хозяйство – это был очень постепенный, нелинейный процесс, происходивший одновременно на разных территориях. Случалось, что то или иное племя делало шаг в сторону сельского хозяйства, потом происходил откат, а после него – возврат к сельскохозяйственной деятельности. Почему сельское хозяйство возникло именно в XI тысячелетии до н. э. – вопрос, вызывающий многочисленные споры, однако, что касается датировки, среди специалистов существует почти полный консенсус. После завершения малого ледникового периода ледники отступили, температура слегка поднялась и стабилизировалась, появилось больше свободных плодородных земель. Повсюду стали расти дикие травы – те травы, которые человек впоследствии окультурил.