По сравнению с матерью и бабушкой, Рейчел пользовалась большей свободой на работе и дома. Двери, которые были наглухо закрыты для женщин предыдущих поколений, были открыты для нее. Тем не менее, она не чувствовала себя желанной гостьей, входя в каждую из этих дверей. Хотя она была свободна от некоторых социальных ограничений, она не могла в полной мере воспользоваться новыми возможностями, по крайней мере, без существенных затрат. Несмотря на то что у нее было такое же образование и способности, как у мужа, она понимала, что не может делать такой же выбор, как он, и ожидать таких же результатов. В некоторых сферах ее выбор всегда будет сложнее и опаснее. То, что у нее вообще был такой выбор, было, конечно, улучшением, но на данном этапе жизни она понимала, что этого недостаточно, почти недостаточно.
Но в то же время под трепетом она обнаружила сильный прилив радости: беременность была неожиданной, но не нежелательной. Хотя она могла бы проигнорировать эти эмоции, руководствуясь строго разумным подходом, ей казалось, что это было бы не лучше, чем выбрать материнство только потому, что от нее этого ждали. Она знала женщин, оказавшихся в подобном положении, и некоторые из них решили стать матерями, а некоторые - нет. Насколько она могла судить, какими бы ни были их решения, те, кто в итоге оказался наиболее счастлив, учитывали как инстинктивные, так и расчетливые реакции. Для Рейчел это означало признание всех положительных и отрицательных факторов, которые повлияют на нее при рождении ребенка. Она должна была четко осознавать несправедливые ограничения, которые, скорее всего, будут наложены на нее, и дополнительные жертвы, на которые ей придется пойти. Учитывая все это, хотела ли она иметь ребенка прямо сейчас? Она решила, что да, хочет, и приготовилась к предстоящим испытаниям.
История Рейчел - это история каждой женщины, чей выбор ограничен без веских на то причин. В более широком смысле это также история всех, кто обнаружил, что после устранения наиболее заметных препятствий на пути к выбору остается множество других вещей. В лучшем случае выбор - это средство, с помощью которого мы можем противостоять людям и системам, стремящимся установить над нами контроль. Но выбор сам по себе может стать угнетающим, если мы настаиваем на том, чтобы он был одинаково доступен для всех. Он может стать оправданием для игнорирования неравенства, проистекающего, например, из гендерных, классовых или этнических различий, потому что можно легкомысленно сказать: "О, но у них был выбор! У всех нас есть выбор". Когда мы начинаем использовать выбор как стратегию ухода от проблемы, а не поиска наилучшего решения, мы понимаем, что пошли не туда.
Не существует быстрого решения проблемы дисбаланса власти, который часто накладывает практические ограничения на выбор, но одним из шагов в правильном направлении было бы поощрение более публичных разговоров об этих ограничениях. Заманчиво пропагандировать выбор как великий уравнитель - ведь именно на этом построены многие мечты, включая американскую. Как мы видели в самой первой главе, обещание выбора, язык выбора и даже сама иллюзия выбора способны мотивировать и поднимать настроение. Однако мы не должны считать, что одной веры, надежды и риторики достаточно. Подобно плавающим крысам в эксперименте Рихтера, мы можем продержаться без твердой почвы под ногами лишь очень долго; если выбор не реален, рано или поздно мы уйдем на дно. Поэтому важно, чтобы мы проанализировали наши представления о выборе и открыто обсудили, как, когда и почему он не работает. Только тогда мы сможем в полной мере реализовать потенциал выбора. Такой разговор также может вызвать вопросы о том, что такое выбор и готовы ли мы защищать его до самого конца.