— А мне говорили… — начала было Принцесса и запнулась.
Она показалась Влемку очень юной, очень напуганной — просто девочкой, а не Принцессой, дочерью, пусть даже умирающего, но всесильного, как бог, Короля. Усатый Принц стоял рядом, держа ее под руку, в глазах живописца он тоже выглядел таким же ребенком, как эта девочка, — заносчивым хорошеньким мальчиком, который не знает, что такое горе, не имеет представления — разве что из книг или из сказок старых лакеев — о том, что там, внизу, на улицах существуют убийцы с топорами, воры-карманники, люди, шныряющие, как крысы, по гардеробам. Влемк подумал: может, сказать им — объяснить жестами, — что других коробок у него нет, что портретов, о которых ей говорили, не существует. Но по движениям ее губ он видел: да, она готовится спросить его все о том же; и чувствовал, что не в силах сказать ей неправду. Несмотря на все его старания, он все равно до конца не мог стереть из памяти однажды возникший в его воображении образ, и эта призрачная реальность проглядывала сквозь видимые черты ее лица.
Влемк-живописец кивнул, насупив брови, и принес шкатулки, на которых запечатлел все ее самые порочные наклонности. Выставив их напоказ, он резко повернулся и отошел к окну. У него мелькнула мысль выброситься из окна, но он решил, что слишком стар и слишком много повидал горя, чтобы поддаться дешевой романтике. До его слуха донесся их шепот. Нет, не одобряют они его картин.
— Какой ужас! — прошептал кто-то.
Влемк покачал головой и горько усмехнулся. Ведь этим людям свойственно обольщаться на свой счет. Он состроил глуповатую мину, повернулся к гостям и развел руками, как бы спрашивая: «Ну, что скажете?»
— Прекрасно! Просто прекрасно! — воскликнула сребровласая дама. — Сколько?
Влемк оставил ее слова без внимания, он смотрел на Принцессу. У нее чуть-чуть дрожали губы, она бросила на него быстрый взгляд, в котором читалось нечто похожее на замешательство и гнев одновременно. Потом снова опустила глаза. Картина на шкатулке, которую она держала в руке, называлась «Принцесса замышляет месть». В эту минуту всякий мог бы заметить, что перед нею — ее же зеркальное отражение: искаженное, задыхающееся от злости лицо, надутые губы, колючие и бессмысленные, как у зверя, глаза. Желая скорее покончить с этой сценой, Влемк стал так энергично жестикулировать и скорчил такую идиотскую гримасу, что Принцесса невольно перевела на него взгляд. «Что вы скажете?»— опять жестом спросил он.
Принцесса глядела на Влемка в упор, видимо догадываясь, что все это нарочно разыграно.
— Мне этот портрет не нравится, — отрезала она. — По-моему, я не такая.
Гости замерли. Значит, она разрешила им хулить художника.
— И правда, — согласилась сребровласая дама, только что восхищавшаяся портретом. — В нем действительно мало сходства.
Они встретились взглядами. Влемк продолжал глупо улыбаться и ждал. Один лишь усатый Принц как будто не понимал, что происходит. Он с интересом разглядывал тщательно расписанную коробочку для пилюль, на которой Принцесса была изображена пробуждающейся от порочных грез, и повернул картинку так, чтобы на глянце губ отразился свет свечи.
— Вот эта мне нравится, — сказал он, протягивая коробочку Принцессе, и только теперь увидел ее лицо.
— Значит, надо купить, — сказала она ледяным тоном.
Бедняга не понимал, в чем его ошибка. Он опустил вдруг обессилевшую руку и обратил на картинку вопрошающий унылый взгляд. Влемк понял, что коробочка ему действительно нравится, что по простоте душевной он не видел в ней греха, и это совершенно справедливо, поскольку для него в ней греха и не было.
— Не знаю, — пробормотал он, и в этот момент на его наивном лице появилось выражение озабоченности. Он сжал губы, как бы обдумывая происходящее, но он был слаб и беззащитен; окинув взглядом окружающих, он положил коробочку на место и сказал — Пожалуй, нет. Не знаю.
Принцесса повернулась к двери. Постояла в раздумье, ее лицо ничего не выражало, она, видимо, всячески старалась скрыть свои чувства. Ее тонкие пальцы беспокойно теребили платье. Влемк-живописец, знавший каждый мускул, каждую косточку этого юного милого лица, читал все ее мысли. Вот сейчас она повернется — она повернулась, возьмет почти наугад одну из шкатулок, наверняка с пейзажем, — она действительно взяла шкатулку с пейзажем — и спросит: «Сколько?»
Принцесса подняла голову, поколебалась немного и, стараясь прочесть что-то в глазах Влемка, спросила: