— Ну что ж, — сказал Влемк, он мял в пальцах шляпу и украдкой косился на цветы у двери.
— Да, конечно, — с обидой сказала Королева, — обман и фальшь для тебя дело привычное. Все вы, художники, одинаковы.
Влемк посмотрел на нее, потом на свои ботинки и вздохнул.
Ее глаза блеснули коварством. Ей пришло в голову, что если бы она смогла околдовать его, то он сам бы придумал какой-нибудь способ оставаться подле нее до тех пор, пока она не освободит его от чар, — а уж этого-то она никогда бы не сделала.
— Да, уже поздно, — сказал Принц.
Влемк-живописец кивнул.
Шкатулка все это время, поджав губы, слушала и наблюдала. Вдруг она выпалила:
— Влемк, а почему бы тебе не жениться на Королеве и не переселиться к нам?
— Правда, почему? — не задумываясь, мгновенно подхватила Королева и в тот же миг почувствовала, что вся зарделась, кровь бросилась ей в лицо.
— Жениться? — переспросил Влемк и поспешно добавил — Да я и сам об этом подумывал.
— Чудесно! — воскликнул Принц. — Будем ходить друг к другу в гости и ездить верхом!
Влемк растерянно улыбнулся. При одной мысли о верховой езде он готов был упасть в обморок от страха.
— Ты хочешь сказать, что мы с тобой… — пробормотала Королева. Лицо ее сделалось сначала мертвенно-бледным, потом пунцовым, потом белым как мел.
— Если вам угодно, — сказал Влемк.
— О, Влемк, Влемк, прости меня за то проклятие! — взмолилась картина. — Это было всего лишь… Я хочу сказать… — Она вдруг стала говорить бессвязно. — Мужчине нужна опора — женщина то есть. Если она целиком отдает себя мужчине, которого любит…
Влемк кивнул:
— Понимаю.
В голову ему лезли несуразные мысли о живописи, риске и соблазнах, с которыми порой сталкивается человек.
— Но возможно ли это? — спросила Королева. — Мы ведь не одного круга: ты расписываешь коробки, а я — Королева.
— Брак, конечно, не совсем обычный, — ответил Влемк. — Найдутся недоброжелатели, в этом нет никакого сомнения.
— А ты не станешь больше в канавах валяться и все такое? — спросила Королева.
— Думаю, нет. Хотя жизнь всегда полна неожиданностей.
Королева, забыв о своих страхах, с радостной улыбкой протянула к нему руки. Он улыбнулся в ответ, наклонился, и они легко, по-детски обнялись.
Служанки, заметив перемену, пробрались в комнату, чтобы узнать, что происходит. Принц, поняв, что он больше не нужен, сказал:
— Ну, мне пора. — Однако он не сдвинулся с места.
— Если угодно, останьтесь поужинать, — пригласила его Королева.
Влемк уверенно, уже по-хозяйски, протянул Принцу руку. Тот посмотрел сначала на него, потом на Королеву. Он долго стоял, глядя в одну точку, и все обдумывал; потом лицо его оживилось.
— Нет, — сказал он и решительно взялся за трость. — Но на свадьбе буду. А сейчас — домой, к жене.
— И мне надо домой, — сказал Влемк. — Займусь приготовлениями.
Теперь уже всей прислуге было ясно, что дело пошло на лад. Служанки стали целовать Влемку и Принцу руки и благодарить обоих за то, что они сделали. Влемк, сияя, кланялся, кивал головой и бросал направо и налево: «Не за что! Не за что!» Так, сопровождаемый служанками до самой двери, он помахал на прощанье рукой, а Королева, взяв шкатулку, вышла следом за ним из спальни. В высокой передней ждал элегантный, как никогда, придворный кучер, по бокам от него стояли лакеи с охапками цветов для Влемка и Принца.
— Возвращайся скорее! — крикнули в один голос Королева и картина.
Влемк помахал им шляпой.
— Ну вот, — сказал кучер, кланяясь и пропуская Влемка и Принца вперед, — все обошлось лучше, чем я ожидал.
— В самом деле, — согласился Влемк. — Наконец-то дела пошли на лад. Приятно, когда все становится на место.
Они спустились к выходу из дворца, и кучер рванулся вперед, чтобы открыть дверь. Когда они шагнули за порог, на них резко дунуло холодным зимним ветром; юбки служанок надулись, как паруса, над землей крутились снежные вихри.
— О! — удивленно воскликнули Королева и картина.
— Зима! — закричал Принц. Он был так поражен, что почти не верил своим глазам. Цветы, которые несли лакеи, вдруг затрепетали и начали никнуть, а листья цветов, оставшихся во дворце, дико заметались из стороны в сторону.
— Зима, — изумленно откликнулся Влемк — так тихо, что его не слышал никто, кроме кучера.