Однако и активистская традиция осдовывается на Коране и хадисах. Имеются коранические тексты, которые призывают верующих не повиноваться всякого рода древним и языческим тиранам, особенно фараону, бывшему для мусульман, как и для иудеев и христиан, воплощением языческих угнетателей богоизбранного народа. Соответствующие пассажи подтверждаются и разъясняются в хадисах и комментариях. Наиболее часто приводимый в связи с этим хадис гласит, что Пророк сказал: «Нет повиновения во грехе», то есть если властитель повелевает совершить грех, долг повиновения теряет силу. Некоторые идут еще дальше, утверждая, что долг повиновения сменяется долгом неповиновения.
Согласно традиционному историописанию, вопрос впервые встал ребром 17 июня 656 года, когда был убит Осман ибн Аффан. Осман был не первым убитым халифом, но если его предшественника Омара убил неверный чужеземец, то Осман пал от руки арабо-мусульманских бунтовщиков. Этот вооруженный мятеж стал началом первой из вереницы гражданских войн, глубоко расколовших исламское государство и общество.
В ходе гражданских войн оформились две основные позиции. Для одних Осман был законным и справедливым правителем, а его убийство — преступлением и грехом, так что Али, который укрыл убийц и отказался выдать их на суд Муавии, потворствовал греху. Для других Осман был незаконным и несправедливым правителем, а его убийство — казнью, законным и даже необходимым актом, так что Али был прав, укрывая исполнителей казни и отказываясь выдать их на расправу родичам и сообщникам Османа. Со временем первая точка зрения стала отождествляться с суннитами, а вторая с шиитами, однако эволюция была долгой и сложной и, прежде чем выкристаллизоваться в такой форме, прошла немало этапов.
На протяжении истории шиизма то и дело возникают определенные темы, характеризующие роль шиитов среди мусульман. Одна уже была упомянута: это тема узурпации и тирании, вера в то, что исламские властители незаконно занимают чужое место, а иногда и в то, что правление их пагубно. Различие между узурпатором и тираном осознавалось очень четко, но постепенно два понятия слились в одно. У шиитов есть распространенное убеждение, что существующая власть и существующий правитель нелегитимны, поскольку легитимность может исходить только от Бога. Подобное представление тесно связано с обостренным чутьем на несправедливость и притеснения. Жертва несправедливости часто называется словом да'иф, употребительным также в форме глагольного производного мустад'аф, что означает «униженный; угнетенный; попранный». Да'иф буквально означает «слабый», но имеет и ряд дополнительных специальных значений. Например, иногда оно означает да'иф ан-насаб, «слабый родословной» в противоположность родовитым — что-то вроде плебея, противопоставленного патрициям. Часто этим словом обозначают того, кто не имеет права носить оружие, что является существенным поражением в правах в обществе, где ношение или неношение оружия является одним из основных социальных различий. Не носящие оружия, разумеется, включали женщин, немусульман и рабов, не использовавшихся для военной службы, но также и ряд групп свободных мужчин-му-сульман. Из пяти употреблений слова мустад'аф в Коране три (4:75, 98, 127) появляются в женском и детском контексте, а два (4:97 и 8:26) относятся к мусульманам, когда те являются преследуемым меньшинством. Шиитская пропаганда, особенно в революционном Иране, отстаивает права мустад'аф именно в последнем смысле.
Вторая типичная черта действий шиитов — вооруженные восстания, бесчисленные примеры которых можно видеть во всех уголках исламского мира на протяжении всех столетий исламской истории. Часто они связаны с понятием тираноубийства, устранения считающегося тираном правителя, наиболее ранним (но далеко не единственным) образцом которого является убийство Османа. Поскольку мелкие группы оппонентов режима редко оказываются в состоянии достичь своих целей вооруженным восстанием, это приводит с течением времени к формированию того течения, которые мы теперь называем терроризмом, а его участники считают высшим проявлением религиозного рвения. Чем более режим самовластен и авторитарен, тем больше надежды изменить его, убив правителя. Часто такого рода терроризм связан с почти священным культом оружия и иногда с представлением о том, что террорист-убийца не должен остаться в живых после теракта, но обязан принести в жертву собственную жизнь. Тот же дух, похоже, вдохновляет смертников, взрывающих себя в наши дни. Этим они отличаются от субсидируемых государствами и частными лицами угонщиков самолетов, похитителей людей и массовых убийц, чьи действия навлекли на терроризм дурную славу.