Так началась упорная борьба Мухаммеда с корейшитами. Иногда пророк ограничивался требованием, чтобы его и его последователей оставили в покое: «У вас своя вера, у меня своя» (сура CIX), но на это не мог рассчитывать в городе богатых купцов человек, собиравший вокруг себя бедных и обиженных, нападавший на «обмеривающих» (сура LXXXIII), находивший, что и в Мекке, и везде вся власть в руках грешников (VI, 123). Последователей новой веры продолжали осыпать оскорблениями и насмешками. Мухаммед продолжал грозить своим врагам небесной карой; к рассказам о Страшном суде присоединились заимствованные у евреев или у христиан библейские предания о том, как издевались над прежними пророками и как им помогал бог, рассказы о Ное, Аврааме и Лоте, Иосифе, Моисее и Фараоне, Ионе, Давиде и Соломоне. Приводятся и другие рассказы, приуроченные к арабскому полуострову и, по- видимому, составленные по образцу библейских или самим Мухаммедом, или его последователями.
Несомненно, что Мухаммед часть своих сведений получил от находившихся в торговом городе иностранцев. Об этом догадывались и в Мекке; враги Мухаммеда говорили, что он передает от имени бога рассказы, полученные им от человека; Коран на это только отвечает: «Язык того, на которого они намекают, — варварский, а этот язык (язык Корана) —ясный арабский» (XVI, 105). Из этого видно, что вдохновителем Мухаммеда называли вполне определенное лицо; но о том, кто было это лицо и как его звали, комментаторами Корана высказываются
только догадки. Содержание меккских сур скорее свидетельствует о христианском, чем о еврейском влиянии. Среди вошедших в Коран библейских рассказов нет ни одного, который не мог бы быть заимствован из христианских кругов; из христианских легенд есть рассказ об эфесских отроках и рассказ о походах на крайний запад и на крайний восток Александра Македонского (сура XVIII); оригинал этого последнего рассказа удалось найти в сирийской литературе. Еще важнее то место, которое отводится в Коране Иисусу. Иисус, по Корану, не только родился от девы, но, как в апокрифическом «евангелии о младенчестве» (evangelium infantiae), заговорил тотчас после рождения (XIX, 30 и сл.). Иисус «ставился в пример» народу в проповедях Мухаммеда, и язычники отвечали: «Кто лучше, наши боги или он?» (XLIII, 57 и сл.). Для Мухаммеда Иисус — только человек, раб божий, пророк, предшественник Мухаммеда; но в то же время о нем даже в мединских сурах говорится в таких выражениях, каких ни об одном пророке, не исключая Мухаммеда, нет; Иисус— «слово бога и дух его» (IV, 169). Конец мира и для мусульман, как для христиан, связан со вторичным пришествием Иисуса. О времени жизни пророков и Иисуса Мухаммед не имел ясного представления; для него Марьям, мать Иисуса, и Марьям, сестра Моисея и Аарона,— одно и то же лицо (XIX, 29). Во многих случаях заимствованные у христиан и евреев представления приспособлены в Коране к арабским понятиям. Иблис (rpeч.διαβολος 'дьявол’) причислен к джиннам (XVIII, 48); в противоположность христианскому миру, греческое «дьявол» (иблис) употребляется в Коране только в единственном числе (говорится о «воинствах Иблиса» —XXVI, 95), еврейское «сатана» (шайтан) — в единственном и множественном. На описании райских наслаждений отразилась чувственность араба, на которую еще в IV в. обратил внимание римлянин Аммиан Марцеллин; к вину, упомянутому и в Евангелии (Ев. от Марка, 14,25), присоединены красавицы — хурии (LVI, 22). Среди адских мук на первом месте назван хорошо знакомый арабам самум (LVI, 41).
Мухаммед в то время не думал, что основывает новую веру. Ислам 'предание себя [богу] ’ был для него тогда верой в единого бога и в его откровение; муслим (отсюда «мусульманин») 'предавший себя богу’ — не только последователь Мухаммеда, но и последователь бывших до него пророков; муслимы, получившие откровение раньше, не могли не верить и в Коран, во всем согласный с их верой (XXVIII, 52 и сл.). Откровение было доступно не только людям, но также духам и животным. Некоторые из джиннов приняли ислам (XLVI, 28 и LXXII, 1), как в свое время, но христианской легенде, св. Иероним обращал в христианство сатиров3.
Все животные и птицы составляли общины, подобные человеческим, и все в конце концов должны были быть собраны к своему господу (VI, 38).
Община Мухаммеда не могла не питать надежды, что единоверцы когда-нибудь освободят ее от притеснений язычников; этой надежде был нанесен удар вестью о поражении греков в Палестине в 614 г., которая была принята в Мекке, как весть о поражении единоверцев Мухаммеда (сура XXX и комментарии к ней). По преданию, мусульмане нашли поддержку у союзника Византии, абиссинского негуса, «справедливого царя, в земле которого никому не было обиды»; туда переселились те из мусульман, положение которых в Мекке было особенно невыносимо: бедняки, не имевшие защитников, или представители аристократии, отвергнутые своими родственниками, ревностными язычниками; к числу таких аристократов принадлежал будущий халиф Осман, член враждебного пророку рода Омейядов. Известия предания о сношениях между Мухаммедом и негусом, однако, неясны и противоречивы; говорится, что Мухаммед до конца оставался другом негуса и осенью 630 г. объявил верующим о его смерти, как о горестном событии; но, по одному известию, уже летом 630 г. начались враждебные действия между мусульманами и абиссинцами. В Медине впоследствии показывали копье, подаренное пророку вернувшимся из Абиссинии Зубейром, племянником Хадиджи, который получил его от негуса; но это копье не упоминается раньше IX в.