Проникновенная лирика Лермонтова, не лишённая религиозного пафоса, показала, что даже в периоды войн иконфликтов поэзия и искусство могут служить сближению людей и религий, усматривать достоинства и добродетели в тех, против кого борются политики.
Вслед за Пушкиным и Лермонтовым к священной книге мусульман проявляют интерес и другие классики русской поэзии. Образы Мухаммада и его сподвижников, арабских халифов и турецких султанов вдохновляли П. А. Вяземского (1792–1878), А. А. Шишкова (1799–1832), А. Н. Муравьёва (1806–1874), В. Г. Бенедиктова (1807–1873), А. А. Фета (1820–1892).
Исполнены мусульманской патетики первые строфы стихотворения Ф. И. Тютчева (1803–1873) «Олегов щит»:
Попытку погрузиться в необычный мир исламских верований предпринял А. Подолинский (1806–1886) в поэме «Див и пери», а также знаменитом стихотворении «Гурия»:
В конце XIX — начале XX века развитие российского востоковедения и появление переводов на русский язык поэтических произведений арабских и персидских авторов снова пробудило интерес поэтов к исламу. Мусульманские образы и традиции были воспеты в стихах В. В. Хлебникова (1885–1922), А. А. Ахматовой (1889–1966), С. А. Есенина (1895–1925).
М. А. Лохвицкая (1869–1905) заимствовала сюжет поэмы «На пути к Востоку» из коранической истории о посещении царя Соломона царицей Савской Билкис. Глубоко почтительное и уважительное отношение к исламу хранил великий русский классик И. А. Бунин (1870–1953), ряд стихотворений которого начинались эпиграфами из Корана.
Русские поэты высоко ценили мужество сынов ислама, их преданность вере, нравственные добродетели и духовную чистоту. Они поднялись над политикой и увидели в мусульманах, живущих бок о бок с ними, немало достоинств. Их стихи и поэмы, воспевающие героику ислама и мусульманский дух, до сих пор будоражат воображение читателей и пробуждают в них живой интерес к исламской культуре.
Коран в творчестве русских мыслителей. В XIX веке блестящие умы России начали глубже изучать исламскую культуру и переосмыслять значение ислама для будущего России. Размышлениям о Коране и исламе предавались представители как западнического, так и патриотического направлений в русской философской мысли.
Главный западник XIX века П. Я. Чаадаев (1794–1856) охарактеризовал мусульманскую веру как «одно из самых замечательных проявлений Закона», а Пророка Мухаммада — как величайшего человека. Размышляя об исторической миссии ислама, Чаадаев не ограничивает её чисто культурным вкладом — передачей богатого материала и ценных знаний Европе. Он видит в нём одно из проявлений религии Откровения, незримым и таинственным образом связанное с христианством.
По мнению родоначальника славянофильства А. С. Хомякова (1804–1860), ислам — не антихристианская религия. Напротив, философ рассматривал его как религию, близкую к христианству, основанную, хоть и отчасти, но на истинных началах. Одной из главных причин быстрого распространения ислама он считал исключительную нравственность мусульманских правителей и моральное превосходство приверженцев ислама над своими противниками.
Много внимания уделял изучению Корана великий русский философ В. С. Соловьёв (1853–1900). Хотя он и рассматривал ислам как христианскую ересь, что было вызвано отсутствием объективных трудов на исламскую тематику, тем не менее учёный дал мусульманскому вероучению весьма высокую оценку: «Духовное молоко Корана ещё нужно для человечества». В своей знаменитой работе «Магомет: его жизнь и религиозное учение» (1896) Соловьёв приходит к осознанию того, что различия между исламом, христианством и иудаизмом лежат не в нравственной, а религиозно-метафизической области, что предполагает возможность взаимопонимания и положительного общения между их последователями.
Глубокий след оставил Коран на творчестве и мировосприятии выдающегося русского классика Льва Николаевича Толстого (1828–1910). Его знакомство с исламом началось в тринадцатилетнем возрасте, когда его семья переехала в Казань. В 1844 г. юноша поступил в Казанский университет на отделение восточных языков философского факультета. Некоторое время он учил арабский и тюркские языки под руководством патриарха российского востоковедения А. К. Казембека (1802–1870). В 1851 г. старший брат Николай уговорил его ехать с ним на Кавказ, где почти три года писатель жил в казачьей станице на берегу Терека, выезжая в Кизляр, Тифлис, Владикавказ. Обычаи и нравы горцев-мусульман нашли отражение в автобиографической повести «Казаки», рассказах «Набег», «Рубка леса», а также в поздней повести «Хаджи-Мурат». Знаменитые «Севастопольские рассказы», написанные в Крымскую войну, запечатлели не только трагизм войны, но и нравы коренного мусульманского населения края.