Они Евреи? и я. Израильтяне? и я. Семя Авраамово? и я. Христовы служители? (в безумии говорю:) я больше. Я гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти.[90]
Причина, по которой Павел чувствует необходимость так яростно оправдываться не только в этом послании, но и в других своих текстах, возможно, состоит в том, что его «благовесте» в самом деле противоречило Благой вести изначального движения Иисуса в Иерусалиме[91]. Со временем риторика Павла против «иудействующих» становилась все более жесткой, как видим мы в его последней работе, Послании к Филиппийцам. Здесь он отзывается о «калечащих плоть», то есть о тех, кто придерживается иудейского обряда обрезания, в самых резких выражениях. Называет их «псами, злыми делателями» и заявляет: «Обрезание – мы»[92].
По Деяниям и другим книгам Нового Завета с первого взгляда можно предположить, что предмет спора между Павлом и «иудействующими» состоял лишь в исполнении закона Моисея. Однако, возможно, был и другой серьезный вопрос: богословие, особенно христология, то есть взгляды на сущность и значение Христа. Быть может, это различие между Павлом и «иудействующими» было не так заметно, как различие в отношении к Закону: соблюдает ли человек иудейский закон – понятно сразу, а богословие – предмет более абстрактный, сводящийся к семантике таких понятий, как «Христос» или «Сын Божий». Возможно, Павел использовал эти термины, не вызывая никаких подозрений у иудеев, однако вкладывал в них совсем неиудейское содержание[93].
Однако, если мы сравним послания Павла с Посланием Иакова, становятся заметны и богословские различия. Каноническое Послание Иакова определенно «скорее Богоцентрично, чем Христоцентрично»[94]. Напротив, Павловы послания определяет собой именно Христоцентричность[95]. Более того: когда Иаков подчеркивает, что для оправдания в глазах Божьих, помимо веры, необходимы дела, кажется, что это не только противоречит учению Павла, но и прямо против него направлено. Вот, например, вполне однозначный отрывок из Послания Иакова:
Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего? Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства? И исполнилось слово Писания: «веровал Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим». Видите ли, что человек оправдывается делами, а не верою только?[96]
На случай, если на примере Авраама мы чего-то еще не поняли, Иаков объясняет нам дальше: «Видите ли, что человек оправдывается делами, а не верою только?.. Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва»[97]. Такой акцент на этой теме позволяет сказать, что Послание Иакова «не просто отвергает, но окарикатуривает учение Павла об оправдании Верою»[98]. Перед нами еще одно свидетельство того, что в раннем движении Иисуса шла серьезная война идей – борьба не просто между личностями, но между разными видениями Иакова и Павла.
В этой войне идей неминуемо должна была выковаться крайняя паулинистская позиция, и через столетие после Павла ее выразил Маркион (ум. 160), богослов из Синопа, города на побережье Черного моря. Маркион объявил, что учения Иисуса Христа совершенно несовместимы с Ветхим Заветом, в Боге которого, Яхве, он видел ревнивое и жестокое божество. Не стоит удивляться тому, что из апостолов Иисуса он уважал только Павла, считая, что он один верно понял задачи и учение Христа, а всех остальных апостолов клеймил «иудействующими». Отцы церкви заклеймили Маркиона как еретика, поскольку он, возможно, преувеличил пропасть между Павлом и «иудействующими». Однако саму эту пропасть он не выдумал.
Падение Иерусалима
В то время как учение Павла быстро распространялось среди язычников, Иаков и «Иерусалимская церковь» трудились среди иудеев, стараясь убедить их, что ожидаемый ими Мессия – не кто иной, как Иисус из Назарета. Очевидно, он не был тем воинственным Мессией, которого ждали зилоты – ибо явно не победил Рим. Он был, скорее, эсхатологическим Мессией, чудесно воскрешенным из мертвых, который скоро вернется «на облаках с силою многою и славою»[99].
До сих пор я называл этих древнейших иудейских последователей Иисуса «Иерусалимской церковью» в кавычках, следуя христианской традиции. Однако современники именовали их иначе – «сектой назореев»[100]. Это нам также известно из книги Деяния, где рассказывается, что Павлу в Иерусалиме пришлось столкнуться с иудейским ритором по имени Тертулл, заявлявшим, что Павел – «язва общества, возбудитель мятежа между иудеями, живущими по вселенной, и представитель назорейской ереси»[101]. Это, разумеется, вызывает вопрос, считался ли Павел представителем «Иерусалимской церкви», – что я до сих пор оспаривал. Однако вполне возможно, что для Тертулла, человека, постороннего для движения, различие между Павлом и «иудействующими» последователями Иисуса было малозаметно или безразлично. Вполне возможно также, что у Луки, рассказавшего нам об этом случае, были серьезные причины умалчивать о таком различии, которое могло бы вызвать неудобные вопросы о происхождении христианской веры.
93
Сэмуэль Зиннер предлагает схожее, но несколько иное объяснение – что различия в христологии возникли постепенно, на основе споров о Законе. По его словам: «Вначале единственным камнем преткновения между двумя версиями христианства, по Иакову и по Павлу, был вопрос соблюдения Торы, а не христологические догматы, поскольку в начале христианства единственной известной моделью была христология Иерусалимской церкви. Однако, сколько можно судить по позднейшим христологическим кризисам, со временем требование христиан из язычников, чтобы христиане из иудеев приняли для выражения природы Христа и Троицы греческие философские концепции, оказалось разрушительным с точки зрения церковной истории». Zinner,
94
Robert B. Sloan, “The Christology of James,”
95
Нейл Ричардсон отмечает, что мысль и писания Павла как «Богоцентричны», так и «Христоцентричны», однако также видит в писаниях Павла «поворот», проявляющуюся с течением времени «склонность к более христоцентричной точке зрения» [Richardson,