Между ними сразу же завязалась битва. Огромный человек наносил тяжелые удары, да и мохнатая великанша от него не отставала. Дело кончилось тем, что Брюньольв и все его спутники пали, кроме четверых человек, которые бежали в лес, а после явились к конунгу и рассказали ему обо всем, что произошло, и это известие разнеслось повсюду.
10. Торстейн побеждает великанов
Теперь надо рассказать о том, что Стюркар беседовал с Торстейном и спросил у него, не захочет ли тот поехать вместе с ним в лес Хейдарског. Торстейн отвечал, что готов отправиться в эту поездку. Как-то раз они снарядились с утра пораньше и пошли наверх в горы на лыжах. Они нигде не останавливались до самого вечера, пока не добрались до какой-то хижины, поставленной для укрытия путников, и не решили там заночевать. Тогда они распределили обязанности: Торстейн должен был принести воды, а Стюркар разжечь огонь[131].
И вот Торстейн выходит, прихватив с собой копье, которое ему дал Стюркар, а в другой руке у него ведра. Он почти дошел до озера, как увидал девушку, которая шла с ведрами по воду. Она была не так уж велика ростом, но страх какая толстая. Стоило ей завидеть Торстейна, как она бросает ведра и бежит что есть духу обратно той дорогой, которой пришла. Торстейн тоже оставляет свои ведра и устремляется за нею. Заметив это, девушка припустила еще быстрее. И вот бегут они оба изо всех сил, и расстояние между ними не возрастает и не убывает. Так продолжается до тех пор, пока Торстейн не видит впереди громадные и прочные палаты. Девушка вбегает туда и захлопывает за собой дверь. Торстейн увидел это и метнул ей вслед копье. Оно попало в дверь, пронзило ее насквозь и влетело внутрь.
Торстейн подходит к палатам и заходит туда. На полу он находит свое копье, но девушки и след простыл. Он идет дальше, пока не доходит до спальной каморки. Там горела свеча. Торстейн видит, что в постели лежит женщина, если ее можно было так назвать. Была она рослая и толстенная и всего больше походила на троллиху. Лицо у нее было безобразное и иссиня-черное[132]. Она лежала в шелковой рубашке, которая выглядела так, точно ее выстирали в человеческой крови. Великанша спала и громко храпела. Над нею висели щит и меч. Торстейн взобрался на край ложа, снял сверху меч и обнажил его. Потом он сорвал с великанши одежду. Видит он тут, что вся она покрыта густой шерстью, кроме одного-единственного местечка под левой рукой, которое, как он приметил, оставалось гладким. Он решил, что если уж это место не уязвимо для железа, то наверняка никакого другого ему и вовсе не найти[133]. Он вонзил меч в это самое пятнышко и всею тяжестью навалился на рукоять. Меч проник так глубоко, что острие вошло в перину. Тут старуха пробудилась, точно от дурного сна, принялась шарить руками и вскочила. Торстейн одним быстрым движением загасил свечу и перемахнул через великаншу прямиком в постель, а она спрыгнула на пол, думая, что ее убийца должен был броситься к двери, однако, не успела она добраться туда, как изнемогла от полученного удара и умерла.
Затем Торстейн подходит к ней, вытаскивает клинок из раны и уносит его с собой. Он идет в глубь покоев, пока не доходит до выдвижной двери, она была опущена вниз, но не задвинута. Он увидал, что на скамье восседает огромный безобразный человек, а над ним висит полное боевое снаряжение. Рядом с ним сидела большущая злобная с виду великанша, она казалась еще не старой. На полу играли двое парнишек. На головах у них только начинали пробиваться волосы.
Великанша заговорила:
— Неужто тебя клонит в сон, отец Ярнскьёльд[134]?
— Нет, Скьяльддис[135], дочка. Меня одолевают духи могучего человека.
Затем он позвал мальчиков, Хака и Хаки[136], и велел им пойти к Скьяльдвёр[137], их матери, узнать, спит она или бодрствует.
Скьяльддис ответила:
— Неразумно, отец, посылать детей в темное время. Я должна тебе сказать, что сегодня вечером заметила, как с гор спускаются два человека. Они были настолько быстроноги, что, думаю, мало кто из наших людей мог бы с ними сравниться.
— Меня это мало заботит, — говорит Ярнскьёльд, — ведь конунг посылает сюда только таких людей, какие мне не страшны. Есть лишь один человек, которого я боюсь, его зовут Торстейн сын Оддню, и он из Исландии. Однако во всем, что касается моей судьбы, у меня точно завеса пред глазами, а отчего — не знаю[138].
— Навряд ли, — говорит она, — этот Торстейн когда-нибудь явится в Хейдарског, отец.
Парнишки направились к выходу, а Торстейн отошел в сторону. Они выбежали вон.
131
132
133
135
138