В другой — очень небольшой — группе рассказов победа христианства над язычеством происходит бесконфликтно и не требует деятельного вмешательства конунга-миссионера. В «Пряди о Норна-Гесте» и «Пряди о Токи сыне Токи» преимущество новой веры доказывается имплицитно — самим выбором места последнего пристанища, сделанным героем из стародавних времен, который под конец своей небывало долгой и полной удивительных встреч жизни является к Олаву Трюггвасону или к Олаву Харальдссону, дабы увенчать свои длящиеся не один век странствия знакомством с конунгом-христианином и вскоре после добровольного крещения мирно завершить свой земной путь. Точно так же и в «Пряди о Сёрли», при всей несхожести ее сюжета с историями о долгожителях, Норна-Гесте и Токи, рассказывается о встрече дружинника святого короля с посланцем из легендарного героического прошлого, который открывает ему, как избавить его соратников и противников от мучительного бессмертия и необходимости изо дня в день участвовать в нескончаемой битве Хьяднингов, поскольку лишь доброму христианину под силу разрушить заклятье, наложенное на сражающихся героев древности злокозненными богами. При том, что очевидное христианское содержание этих историй, каждая из которых на свой лад подводит черту под отошедшей в прошлое языческой эпохой и знаменует торжество нового обычая, позволяет отнести их к «прядям о крещении», все они в то же время могут рассматриваться и как «пряди о древних временах» (каковыми их иногда и именуют). В самом деле: ведь в них пересказываются эпические сказания или повествуется о прославленных героях, живших в отдаленные времена, что, по всей видимости, в первую очередь и привлекало к ним средневековую аудиторию. Существенно, однако, что во всех этих прядях изложение эпических преданий не является самоцелью, но служит способом противопоставления настоящего прошлому и утверждения христианских ценностей. Встреча прошлого с настоящим — одна из главных тем и выпадающей из этого ряда «Пряди об Альбане и Сунниве»[2030]. В ней рассказывается об обретении мощей святых мучеников — прибывших в языческие времена на норвежский остров Селья правоверных ирландцев, которые при приближении к их укрытию враждебного войска нечестивого ярла Хакона были погребены по воле Господа в пещере и чьи нетленные останки были обнаружены и сделались объектом поклонения лишь в начале правления первого христианского короля Норвегии Олава Трюггвасона.
Несколько особняком в ряду «прядей о крещении» стоят рассказы о введении христианства в Исландии. Среди них мы также находим историю, в которой идет речь о столкновении старого и нового обычая, — «Прядь о Тидранди и Торхалле». Однако, в отличие от обсуждавшихся ранее прядей, описанное в ней происшествие — убийство Тидранди, любимого сына родовитого исландца Халля с Побережья, вскоре после этого перешедшего в правую веру, языческими дисами (духами-покровителями людей), которые проведали о своей грядущей «отставке», — имело место еще до наступления эпохи христианизации. Другие рассказы повествуют о первых миссионерах, проповедовавших новую веру жителям страны («Прядь о Торвальде Путешественнике»), а также об отдельных исландцах, пожелавших принять крещение и ставших добрыми христианами («Прядь о Свади и Арноре Старухин Нос» и «Прядь о Торхалле Шишке»).
При том что действие большинства «прядей об исландцах» происходит либо за морем, либо внутри страны, в нескольких историях, также рассказывающих о приключениях исландцев на чужбине и их взаимоотношениях с правителями Норвегии, начальный (исландский) период биографии главного героя не укладывается в лаконичное «введение», призванное всего лишь обрисовать обстоятельства, заставившие его покинуть Исландию, как это чаще всего бывает в «прядях о поездках из страны» (исключение составляет лишь «Прядь о Храфне сыне Гудрун»), но описывается с тем же вниманием и с той же мерой подробности, с какой излагаются все последующие заморские эпизоды рассказа. Это уже упоминавшиеся в связи с присутствующими в них христианскими мотивами «героические биографии» — «Прядь об Орме сыне Сторольва» и «Прядь о Торстейне Бычья Нога». В нарративном отношении обе эти пряди (первая из которых в части эпизодов, вероятно, послужила прообразом для второй; см. комментарии) обнаруживают все признаки повествований, созданных в постклассическую эпоху исландского сагописания, которая начинается на рубеже XIII и XIV вв. Появляющиеся в этот период «саги об исландцах», а с ними и отдельные пряди тяготеют к жанру жизнеописания и, как правило, лишены единого сюжетного стержня, но представляют собой цепь эпизодов, объединенных лишь фигурой главного героя — человека, наделенного необычайной богатырской силой, чьи удивительные приключения и подвиги они и описывают. Авторы таких произведений проявляют заметную склонность к чрезмерному, постоянно прибегая к гиперболизации, и охотно вводят в свой рассказ сверхъестественное и фантастическое. Наблюдающийся в них отход от реалистических традиций классической саги в немалой степени должен был вызываться влиянием со стороны расцветающего в XIV в. жанра «саг о древних временах» — изобилующих сказочной фантастикой героических историй о подвигах легендарных предков исландских первопоселенцев, к которым возводили свой род многие именитые жители страны (в рассказе об Орме Силаче прослеживаются, кроме того, и прямые текстуальные связи с некоторыми сагами этого типа). Поскольку, подобно героям таких саг, Орм и Торстейн совершали свои самые славные подвиги, одерживая победы над великанами и чудовищами, обе пряди относят иногда к жанру повествований о древних временах, хотя их главными персонажами были исландцы, а описываемые события происходили в Норвегии во времена правления Олава Трюггвасона.