Как уже приходилось говорить в начале этого раздела, пряди, действие которых происходит в Исландии, весьма неоднородны по своему составу. Между тем, помимо историй, повествующих о христианизации страны, среди них можно выделить еще две группы рассказов. Первая — это «пряди о распрях». Некоторые из этих историй (ср. «Прядь о Пивном Капюшоне») весьма непросто отделить от «семейных саг», поскольку предметом изображения и тех и других являются возникавшие по разным поводам конфликты между жителями Исландии. В других, как в «Пряди о Хромунде Хромом» и «Пряди о Гуннаре Убийце Тидранди», в качестве враждующих сторон выступают местные жители и приехавшие в страну норвежцы (причем ситуация, описанная в последней из этих историй, вполне может рассматриваться как «зеркальное» отражение коллизии, типичной для «прядей о поездках из страны»; см. комментарии), однако и эти рассказы тематически очень близки к «сагам об исландцах». В связи с тем что вопрос о жанровой атрибуции всех упомянутых рассказов остается спорным, в разных изданиях они именуются то «прядями», то «сагами».
Однако к «прядям о распрях» относится и еще одна группа представленных здесь рассказов, а именно «дополнительные» эпизоды некоторых «саг об исландцах», по тем или иным причинам не вошедшие в их основные редакции. Это и «Прядь о Болли», которая, будучи вполне самостоятельным и законченным в нарративном отношении рассказом, вполне может рассматриваться как продолжение «Саги о людях из Лососьей Долины», и примыкающая к «Саге о названых братьях» «Прядь о Торарине Дерзком», и «Прядь о Брандкросси», которая была добавлена в качестве пролога к «Саге о сыновьях Дроплауг». Все эти истории хотя и образовывали своего рода маргиналии известных «семейных саг», тем не менее не принадлежали к ним изначально и могут восприниматься как отдельные от них рассказы, представляющие самостоятельный интерес для читателя, — именно по этой причине они и были включены в настоящее собрание. Вполне вероятно, что их появление рядом с той или иной сагой, а, всего вернее, вслед за ней, объясняется популярностью соответствующих героев, рассказы о которых продолжали возникать и бытовать в устной традиции (или, что тоже не исключено, сочиняться их авторами) уже после создания посвященных им саг. Между тем некоторые из таких дополнительных эпизодов (примером могут служить «Пряди о названых братьях»[2031], примыкающие к одноименной саге) не обладают перечисленными свойствами, а потому не могут восприниматься вне контекста тех произведений, с которыми они были связаны, отчего они и не вошли в предлагаемую книгу[2032].
Вторая и последняя группа прядей, также повествующих о событиях, которые имели место в Исландии, это рассказы о сновидениях (draumþœttir) — «Сон Торстейна сына Халля с Побережья», «Прядь о могильном жителе» и «Сон Одди Звездочета». Лишь в первом из этих рассказов действие происходит почти что в «век саг» (в середине XI в.), причем его герой, родовитый исландец, появляется и в других произведениях, в том числе в роли главного персонажа в одной из «прядей о поездках из страны», тогда как действие прочих историй относится к более позднему времени (XII — начало XIII в.). Отчетам о сновидениях отводится весьма важное место в сагах, где сны персонажей используются в качестве особого нарративного приема, — как правило, они выполняют здесь роль предупреждения, предвосхищая грядущие потрясения или иные значительные события. Не редкость они и в прядях, где их функцией может быть не только иносказательное пророчествование о будущем (нельзя не упомянуть в этой связи «Прядь о Раудульве», сюжетным ядром которой является сон Олава Святого о долгой череде его наследников — правителей, которым предстоит сменять друг друга на норвежском престоле). В прядях они, помимо этого, не раз применяются как прием, призванный произвести неожиданный поворот в действии и привести к благотворной перемене в судьбе героя (таковы, например, сон Магнуса Доброго в «Пряди о Храфне сыне Гудрун» и сон Торстейна в «Пряди о Торарине сыне Невьольва»). Среди прядей, образующих небольшую группу собственно историй о сновидениях, только в рассказе о Торстейне сыне Халля с Побережья сон выполняет функцию предвосхищения — ночные посетительницы героя предупреждают его о неминуемой гибели от рук раба. В истории о могильном жителе сон оказывается единственным «пространством», в котором герой рассказа может повстречаться с владельцем присвоенного им меча; в результате в ночном видении главного персонажа пряди получает завершение его конфликт с мертвым воином, начавшийся наяву. Что же касается последней из перечисленных прядей, «Сна Одди Звездочета», то назначение сновидения в ней, как и вообще смысл этой необыкновенной истории, представляет неразрешимую загадку (о попытках разгадать ее см. комментарии). Перед нами не имеющий параллелей рассказ, с героем которого во сне происходит серия беспрецедентных метаморфоз: поначалу ему снится некий рассказчик, развлекающий собравшихся сказочной «сагой о древних временах», а затем он и сам превращается в одного из главных персонажей снящейся ему саги, просыпается и после недолгого бодрствования вновь возвращается в свое на время прерванное сновидение, с тем чтобы продолжить «существовать» в нем в прежнем качестве, причем по возвращении оказывается на том же самом месте и даже в той же позе, в которой он покинул свой сон... Этим странным рассказом, своим прихотливым обращением с реальностью скорее напоминающим модернистскую прозу XX столетия, чем литературное произведение Средневековья, и заканчивается предлагаемое читателю собрание.
2031
См. их перевод в кн.: Исландские саги / Пер., ред. и коммент. А.В. Циммерлинга. М., 2000. С.212-214.
2032
Это же относится и к прядям из «Саги о Стурлунгах», а также к некоторым «прядям о древних временах», и прежде всего к «Пряди о сыновьях Рагнара», публикация которой отдельно от «Саги о Рагнаре Лодброке» представляется нецелесообразной.